Глава 3. Происхождение и история семейства гоминид

Дальнейшее изложение посвящено началу ноосферы, возникновению и самой ранней истории человеческого общества. Оно, естественно, будет более конкретным и потребует привлечения данных из самых разных дисциплин, так или иначе соприкасающихся с реконструкцией истории: археологии, этнографии, лингвистики, палеозоологии и палеоботаники. Такой обширный конгломерат самых разнообразных наук, концентрирующих свои усилия на одном предмете — первобытной истории, объясняется тем, что сама первобытная история представляет собой не только зарождение, но и начальное развитие всего человеческого — орудийной деятельности, речи, сознания, социальных институтов, хозяйственной деятельности, надстроечных явлений. С первобытной истории начинается история человечества, и поэтому только в первобытной истории можно найти истоки явлений и процессов, которые составляют содержание человеческой деятельности и культуры.

Сравнительно-морфологические основы антропогенеза

Человек прошел длительный путь развития не только как общественное существо, но и как биологический вид, его появление и эволюция связаны не только с развитием культуры, но и с длительным изменением и совершенствованием биологической организации, создающей предпосылки для любых функциональных проявлений, для деятельности любого уровня и направленности. Без понимания биологической эволюции человека невозможно понять и эволюцию ранних этапов его культуры, поэтому антропология — наука о физических особенностях человека и его предков — должна быть добавлена к приведенному только что списку научных дисциплин, помогающих проникнуть в тайны древнейшего прошлого человечества. Антропология как наука имеет много разных определений — антропологи прошлого столетия часто писали о ней как о естественной истории человеческого вида, сейчас чаще определяют ее как науку о физических вариациях человека в пространстве и во времени. Дело, однако, не в формальном определении, каким бы важным оно ни казалось специалистам,— основное состоит в том, что антропология изучает физический тип человека, его динамику во времени и его вариации в пространстве, пытается вскрыть причины этих изменений,

==78

поэтому она дает богатый материал для суждения о строении и хронологических изменениях предков человека на фоне культурных изменений и служит мощным подспорьем для первобытной истории.

Ту часть антропологической науки, которая занята специально изучением древнего населения, называют обычно палеоантропологией. В каком отношении палеоантропология находится с антропогенезом, или учением о происхождении человека? По укоренившейся в советской научной литературе и достаточно оправданной традиции под антропогенезом понимается изучение предковых форм человека, под палеоантропологией — изучение популяций ископаемого человека, относящихся уже к современному виду. Если перейти на язык археологической периодизации, то примерной границей между антропогенезом и палеоантропологией можно считать появление верхнепалеолитической техники в обработке каменных орудий. Этой условной границы мы и будем придерживаться в дальнейшем изложении.

Сразу же нужно подчеркнуть, что находящиеся в распоряжении антропогенеза непосредственные и прямые источники целиком и полностью морфологические и относятся они к одной системе человеческого организма — скелету Отдельные содержащиеся в литературе описания развития мускулатуры сделаны на основании исследования скелета — мест прикрепления мышц, распространения и характера шероховатостей на поверхности костей и т. д. Чтобы понять границы и степень убедительности реконструкций, которые антрополог предлагает историкам первобытного общества и которые отражают уровень наших теперешних знаний биологической природы предков человека, нужно детальнее познакомиться с характером находок ископаемых предков человека и состоянием их сохранности. Огромное число описаний отдельных находок, к счастью, было каталогизировано несколько раз, наиболее поздний каталог является одновременно и самым полным ', хотя и он в части африканских находок, особенно богатых за последние годы, уже успел устареть.

В популярных книгах, многих учебниках и особенно общих руководствах по истории первобытного общества и первобытной археологии основные проблемы антропогенеза освещаются достаточно догматически. Я подразумеваю под этим не теоретический догматизм, не слепое следование каким-то традиционным теоретическим канонам и не предвзятое изложение и толкование фактов, а уверенность, с которой излагаются зачастую спорные положения. Ископаемые предки человека описываются с такой полнотой, будто авторы видели их много раз живыми и даже исследовали так, как антрополог исследует современное население. Меж-

' Oakley К , Campbell В , Afolleson Th Catalogue of fossil hominids London, 1967-1975, vol 1-3

==79

ду тем многое в антропогенезе зыбко, факты немногочисленны, как любые палеонтологические факты, или, вернее говоря, недостаточны для уверенной трактовки многих проблем, и все это нельзя упускать из вида при столкновении с антропогенетической проблематикой.

Ниже излагаются с максимальной краткостью те вопросы, перед которыми ставит исследователя палеоантропологический материал, хронологически относящийся к самым ранним историческим этапам развития человечества, и те граничные возможности, которые вытекают из него в отношении палеоантропологической реконструкции.

Прежде всего несколько слов о сохранности скелетных остатков, то есть того материала, который и попадает только, как уже говорилось, в руки антропологов. Палеолитические могильники нам неизвестны, скелеты ископаемых людей этой эпохи происходят из отдельных погребений, открытых не вследствие специального поиска, а в результате археологических раскопок палеолитических стоянок в пещерах и на открытых местах. Очень часто при их изымании из земли не присутствовали специалисты, хорошо знакомые с анатомией и консервацией костей, поэтому многие части скелета терялись и полностью разрушались. Но и такой материал составляет меньшинство. В подавляющей же своей части находки ископаемых людей глубокой древности делались случайно при земляных работах, палеонтологической и геологической шурфовке, и даже в богатых костными остатками местонахождениях успех дела определялся тем, что исследователи попадали на мощные костеносные горизонты. Внутри палеонтологии оформился специальный раздел науки — тафономия,— занимающийся установлением закономерностей захоронения останков вымерших организмов в геологических слоях и, как прямое следствие этого, условий их обнаружения при планомерных палеонтологических поисках '. Антропологической тафономии пока нет, но и без нее ясно, что, во-первых, находки непосредственно предшествующих человеку форм и древнейших людей залегают вместе с фауной других млекопитающих, а во-вторых, что они отличаются ввиду хрупкости скелета и морфологической несбалансированности переходных форм вообще, и редкостью, и крайне плохой сохранностью. Чаще всего это фрагменты черепов — нижние челюсти и зубы, естественные слепки внутренней полости черепа — эндокраны. Находки целых черепов, особенно с лицевыми костями, и частей скелета крайне редки.

Не более оптимистично можем мы ответить на вопрос о представительности данных в географическом отношении, то есть о возможности увидеть в них отражение всего богатства биологиче-

См.: Ефремов И. А. Тафономия и геологическая летопись.— Труды Палеонтологического института АН СССР. М., 1950, т. 24; Fossils in the making. Vesterbrate taphonomy and paleoecology. Chicago — London, 1980.

К оглавлению

==80

ских вариантов внутри древнейшего человечества. Археологические раскопки начались прежде всего в европейских странах, там же раньше, чем на других континентах, начались геологические исследования, поиск и добыча полезных ископаемых, в соответствии с этим в Европе сделано много находок костных остатков предков человека, относящихся к разным хронологическим периодам. Но и в Европе делают все новые и новые открытия, и в Европе многие области остаются неисследованными. Африка поведала миру о многих своих палеонтологических тайнах, на ее территории открыты теперь богатейшие местонахождения, но они остаются крошечными островками научной работы в области происхождения и эволюции африканских форм древнейших людей и предлюдей на фоне огромных районов саванн, степей, пустынь и лесов, совершенно необследованных, но, несомненно, когда-то обитаемых и поэтому таящих в своих недрах много палеонтологических загадок. Обе Америки и Австралия сравнительно поздно были заселены человеком, ожидать в их пределах ранних находок нет оснований, но огромные просторы Азии — в принципе не менее перспективное палеонтологическое Эльдорадо для восстановления человеческой родословной, чем Африка, а что оттуда известно? Лишь несколько находок, концентрирующихся в определенных районах. Очень многие азиатские страны пока не дали ничего. Таким образом, общая картина антропогенеза реконструируется на основе достаточно неполных и в географическом, и в хронологическом отношении данных, пробелы в которых восполняются более или менее вероятными гипотезами.

Плохая сохранность, географическая и хронологическая неполнота — это еще не все. Важный дефект информации проистекает за счет единичности находок в каждом из местонахождений. Уже говорилось об отсутствии в нашем распоряжении сведений о палеолитических могильниках, весьма вероятно, что их и вовсе не было, наподобие того, как нет кладбищ у животных, и каждого покойника, если он и был захоронен, хоронили отдельно. Поэтому, когда в литературе об антропогенезе говорится о физических особенностях тех или иных находок и делаются какие-либо выводы об их физическом строении, следует помнить — как правило, это единичные находки, за каждой из них стоит отдельный индивидуум. А индивидуумы, как мы все знаем из собственного практического опыта, для этого не нужно науки, очень сильно отличаются друг от друга, и, только опираясь на данные о многих индивидуумах, можно получить групповой портрет локальной группы, к которой индивидуумы принадлежат,— народа, расы и т. д. Негры в Африке, китайцы и монголы в Азии, русские и французы в Европе имеют бесчисленное число вариаций в физических особенностях, и, только суммируя эти особенности, мы получаем какой-то обобщенный портрет, соответствующий среднему типу. Этим достигается полнота и объективность антропологической ха-

==81

рактеристики, но этим же она и затрудняется, так как получение подобной характеристики требует исследования сотен и тысяч индивидуумов. Об этом будет подробнее сказано дальше. Но, чтобы наглядно представить себе, с чем приходится иметь дело при сравнении отдельных ископаемых форм человека, нужно воссоздать мысленно совершенно искусственную ситуацию: мы изучаем одного русского и одного француза (оба выбраны совершенно случайно) и на основании различий между ними устанавливаем комплекс антропологических отличий населения Восточной Европы от населения Западной Европы. Совершенно очевидно, что на место объективно научных результатов попадают очень приблизительные наблюдения, имеющие довольно отдаленное отношение к подлинной антропологии. Правда, морфологические различия между отдельными ископаемыми формами древнейших предков человека, как правило, больше, чем между отдельными локальными расами внутри современного человечества, поэтому и в индивидуальных характеристиках они отражаются яснее, но все равно приведенный выдуманный пример показывает, как трудно работать в области антропогенеза и тяжело достигать маломальски убедительных результатов.

Итак, плохая сохранность, слабая географическая репрезентативность и единичность находок накладывают жесткие путы на работу антрополога, пытающегося приоткрыть завесу над биологическим прошлым человека. Как же он все же скидывает эти путы и проникает в эволюционные изменения предков человека и их причины? Стандартные способы измерений, принятые в антропологии, немного могут дать в этом отношении из-за нестандартности самого материала — фрагментарности костей и отсутствия многих анатомических точек, на которые опираются стандартные измерения. Поэтому, изучая фрагменты скелета ископаемых людей, каждый специалист предлагает обычно свою систему измерений, чтобы иметь сравнительные данные, апробирует ее на других находках. Но главным в любом морфологическом исследовании на ископаемых черепах и скелетах остается до сих пор тщательное описание, учитывающее своеобразие находок и их структурные особенности. Таким описаниям отданы сотни страниц в книгах по антропогенезу, и страницы эти вместе с крупномасштабными фотографиями представляют собой неоценимый источник сведений о физической организации предков человека. Достаточно полное представление о метрической характеристике и морфологических особенностях разнообразных находок, на которые опираются наши знания в этой области, можно почерпнуть из ряда сводных работ, содержащих также подробную библиографию '.

См.: Алексеев В. П. Палеоантропология земного шара и происхождение человеческих рас. Палеолит. М., 1978; Leakey M., Leakey R., Behrensmeyer A. The Hominid catalogue.— In: Kooby Fora research project, vol. 1. The fossil hominids and an introduction to their context 1968—1974. Oxford, 1978; Wolpoff М. Paleoanthropology. New York, 1980.

==82

Однако все это обилие детальных наблюдений над морфологией и цифр, полученных при измерениях, имеет цену лишь в том случае, если из него можно извлечь информацию более высокого порядка — о генетических связях отдельных территориальных и хронологических групп ископаемого человека, основных тенденциях их морфологической перестройки и факторах, управляющих этой перестройкой и территориальной дифференциацией. Во многом здесь все делается по аналогии с изучением современного населения. Но рассмотренная выше единичность находок ставит специфическую проблему — как от индивидуальных описаний и измерений перейти к групповой реконструкции и получить информацию не об индивидуальных особенностях той конкретной находки, которая в данный момент изучается, а о той группе ископаемых людей, к которой данный индивидуум принадлежал. Поэтому основным в антропогенезе является выделение типологического, то есть тех морфологических структур и отдельных признаков, которые значимы не на индивидуальном уровне, а включаются в комплекс отличительных особенностей, характерных для расовых и видовых вариантов древнейших предков человека. Различия между ними, как дальше мы будем иметь возможность убедиться, значительно больше, чем между территориальными группами внутри современного человечества, и это облегчает поиск групповых типологических различий. Основной метод в этом случае состоит в сравнительно-морфологическом исследовании хронологически разновременных форм, сопоставлении выявляемых при этом тенденций со сравнительно-анатомическими различиями в ряду современные приматы — ископаемые гоминиды — современный человек и установлении общей эволюционной динамики при переходе от приматов к людям. Только после этого оцениваются территориальные вариации внутри хронологически более или менее одновременных форм, масштабом оценки опять служат различия между современными приматами и территориальными группами современного человечества.

Путь к познанию истинных историко-генетических взаимоотношений между отдельными хронологическими и локальными группами ископаемых предков человека, как видим, длителен и чреват многими трудностями. Однако теоретическое осознание этих трудностей облегчает трактовку сравнительно-морфологических данных в эволюционном аспекте, конкретные морфологические наблюдения, составляющие основу антропогенеза, позволяют подойти к формулировке эволюционных проблем и трактовке факторов формообразования, то есть тех движущих сил, которые обусловили перестройку морфологической организации обезьяньих предков человека в морфологию современных людей.

==83

Критерии человека

Попытки определить место человека в мироздании предпринимались бесчисленное множество раз. Если отвлечься от философских спекуляций, то проблема выделения того фундаментального свойства, в котором отразилась бы коренная специфика человека и человеческого общества, встала перед естественнонаучной мыслью тотчас же, как только было установлено животное происхождение человека. Вернее сказать, эта проблема вставала и раньше, но только после установления животного происхождения человека она приобрела должную конкретность и стала трактоваться как проблема, входящая в сферу и компетенцию конкретного естественнонаучного знания. Первые последователи Ч. Дарвина — К. Фогт и Т. Гексли — указали на несколько анатомических признаков, с их точки зрения решающих, при выделении человека из животного мира. Сам Ч. Дарвин в книге «Происхождение человека и половой отбор», вышедшей в 1871 г. и суммирующей его взгляды на антропогенез, значительно увеличил список сравнительно-анатомических отличий человека от животных. В настоящее время таких отличий насчитывается несколько сот.

Попытки определить место человека в природе трудно систематизировать, так как сложность и философский интерес проблемы порождали взгляд на нее с самых разнообразных точек зрения. Особенно важны два направления в истории научного обсуждения этой проблемы. Первое из них исходит из своеобразия человека по сравнению со всем органическим миром, как существа социального, как принципиально нового явления в истории нашей планеты, принесшего в мир мысль, язык, общественные отношения, осуществившего активное воздействие на природу, одним словом, как создателя цивилизации со всеми ее атрибутами. При таком подходе человек становится в центр внимания не сам по себе, а как частица общества, само же общество выдвигается на первый план как единое целое и противопоставляется всей остальной природе. Общество рассматривается как определенная общественная, или социальная, ступень в развитии мироздания, как закономерный этап в развитии всей материи и Вселенной, в философском смысле уравнивается с предшествующими ступенями эволюции материи и форм ее движения.

Истоки такого взгляда на место человека и человечества можно найти еще у древних. В научной литературе Нового времени его ярко выразил в 1864 г. известный французский антрополог, один из основателей антропологии во Франции — А. де Катрфаж. Выступив почти в канун литературного оформления эволюционной теории Дарвина, остро полемизируя с Т. Гексли, А. Катрфаж выделял человека в особое самостоятельное царство наряду с небесными телами, царством неорганической природы, или царством минералов, царствами растений и животных. Сам будучи зоологом,

==84

анатомом и антропологом, он не закрывал глаза на сравнительно-анатомическое своеобразие человека, но в первую очередь видел его не в анатомии, а в языке, сознательной деятельности, социальной жизни. В эпоху обоснования и расцвета дарвинизма и стимулированного дарвинизмом подъема сравнительно-анатомических исследований взгляды А. Катрфажа оценивались как антиэволюционные и даже как направленные против прогрессивной науки. При этом упускалось из виду, что он опирался не на морфологию человека, а на всю совокупность человеческой культуры и ее воздействие на лик нашей планеты и предлагал выделить в качестве особого царства природы не человека как отдельный организм и зоологический вид, а все человечество с его грандиозной по масштабу деятельностью по преобразованию нашей планеты. Можно сказать, что А. Катрфаж на языке современной ему науки выразил мысль об исключительности человека, которая в той или иной форме прошла через всю европейскую философию. В виде идеи о божественной сущности человека она многие столетия фигурировала в богословских трудах, уступив затем место вполне трезвому и реалистическому представлению о могуществе человеческого разума и его преобразующем воздействии на природу.

Буквально на наших глазах за последние 30—40 лет в философской и естественнонаучной литературе, как уже говорилось в предыдущей главе, оформилось учение о ноосфере, или сфере разума, которая была выделена как земная оболочка на нашей планете, возникшая с появлением человека и теперь включившая в свои границы почти все остальные земные оболочки. Выше было показано, что это не только научная концепция, но и великолепное предвидение будущего могущества человечества, в котором нашло отражение мировоззрение, пронизанное светлым оптимизмом и верой в будущее. С выходом человека в космос это предвидение блестяще оправдалось, границы ноосферы чрезвычайно расширились, и она превратилась в космическое явление. Сейчас все большее место в трудах философов, астрономов, социологов и теоретиков космонавтики занимает обсуждение непосредственно вытекающих из учения о ноосфере более частных вопросов, о которых уже говорилось,— границ ноосферы во Вселенной, общих причин возникновения и закономерностей развития разных ноосфер в условиях различных небесных тел, возможностей связи между ними и т. п. Совершенно очевидно, что при таком направлении мысли, при определении места человечества в мироздании по совокупности планетных и космических эффектов его деятельности приходится признать явно недостаточным произведенное А. Катрфажем выделение человечества в качестве самостоятельного царства вместе с царствами минералов, растений и животных. С этой точки зрения человечество может и должно быть противопоставлено всей остальной материи, так как его активное воздействие на нее неизмеримо выше, чем живого вещества,

==85

например, на геологические процессы, которое является тем не менее огромной геологической силой. Такое противопоставление — истинно философский подход к оценке места человека в природе в широком смысле слова, и он является единственно правильным. Все другие подходы будут страдать недооценкой качественной специфики человека как социального существа, человечества как планетного и космического явления и потому будут с философской точки зрения носить вульгаризаторский характер.

Наряду с этим возможны и правомерны попытки найти место отдельным сторонам человеческой сущности и человеческой деятельности в рамках истории Земли. Правомерно сопоставлять сознательную деятельность человека и инстинктивные действия животных, только в этом случае и можно показать принципиальную разницу между ними, правомерно сравнивать анатомическое строение человека и животных с целью выявить морфологическое сходство и от него перейти к установлению генетического родства. В последнем случае нужно говорить об антропологическом подходе к определению места человека в природе ', уже — в пределах органического мира, к установлению его систематического ранга в рамках биологической ^классификации, к выявлению его только сравнительно-анатомического своеобразия. Историю антропологического подхода к оценке места человека в органическом мире следует начинать, по-видимому, с К. Линнея, предложившего, как известно, первую последовательную классификацию растений и животных и выделившего отряд приматов 2. Внутри этого отряда он выделял род Homo, к которому были отнесены все современные человеческие расы (один вид — sapiens seu diurnus, разумный или дневной) и человекообразные обезьяны, а также мифические хвостатые или ночные люди (другой вид — sylvestris seu nocturnus, лесной или ночной). Более чем на сто лет позже Т. Гексли показал в 1863 г., что анатомическое своеобразие человека не укладывается в рамки родового критерия и должно быть поднято до уровня семейства. Со времени выхода в свет его книги выделение специального семейства гоминид (Hominidae) с родом Homo внутри него, к которому относится современный человек (Homo sapiens), прочно вошло в антропологическую литературу. Сам термин был предложен почти на 40 лет раньше — в 1825 г.— Дж. Греем.

Следует специально подчеркнуть, что антропологический и философский подходы к оценке своеобразия человека принципиально различны. Они исходят из разных критериев и имеют

' См.: Алексеев В. П. Антропологические аспекты проблемы происхождения и становления человеческого общества.— Проблемы этнографии и антропологии в свете изучения наследия Ф. Энгельса. M , 1972; Он же. Возникновение человека и общества.— Первобытное общество. М., 1975.

2 Современная систематика отсчитывает свое начало от 1758 г., когда вышло в свет 10-е издание основного труда К. Линнея «Система природы».

==86

разную цель. Если отвлечься от частностей, представляется даже правомерным говорить о том, что при философском подходе предметом рассмотрения является преимущественно общество, его социальные функции, его планетное и космическое место, при антропологическом подходе — преимущественно человек, его биологическое своеобразие. Привнесение элементов биологии в оценку места человечества в природе принижает его общественную специфику. Нельзя сводить к сравнительно-анатомическому своеобразию все достижения человеческого общества и его культуры и оценивать их с точки зрения зоологической или антропологической систематики. Этот вульгаризаторский путь неоднократно терпел фиаско в истории человеческой мысли, в конце концов он приводит к социал-дарвинизму и расизму. Но неправомерен поэтому же, ибо также приводит к смешению понятий, и второй путь — внесения в оценку специфики биологии человека элементов учета его социальной природы, трудовой деятельности и т. д. В зоологическую систематику при этом привносится посторонний критерий, который не вытекает из самой биологии и имеет к ней лишь косвенное отношение.

Исходя из этих соображений, трудно признать правильным широко распространенное в советской антропологической и археологической литературе и защищавшееся на протяжении последних 40 лет многими специалистами представление о том, что основным критерием для выделения семейства гоминид из отряда приматов является критерий орудийной деятельности. Критерий орудийной деятельности противопоставляет человека всему животному миру, даже можно сказать, всему мирозданию в целом. Вместе с орудийной деятельностью возникает общество — принципиально новое явление в истории планеты. Именно в этом состоит пафос рассматриваемой далее трудовой теории антропогенеза, сформулированной Ф. Энгельсом. Положение же человека в зоологической системе есть факт морфологии, не больше. Сомнение вызывает поэтому и критерий выделения семейства, опирающийся на те морфологические признаки, которые в наибольшей мере испытали влияние трудовой деятельности '. При таком подходе сделана попытка суммировать морфологический и орудийный, иначе говоря, антропологический и философский критерии человечества. Но он страдает тем же недостатком — смешением понятий, привнесением социального момента в выделение биологической категории. На первый взгляд семейство гоминид выделяется по морфологическим данным, на самом же деле в основу выделения положен в конечном итоге все тот же критерий орудийной деятельности.

Итак, суммируя все сказанное и с антропологической точки зрения пытаясь установить границу между животным миром и

' См.: Зубов А. А. О систематике австралопитековых.— Вопросы антропологии. М.. 1964, вып. 17.

==87

человеком, нужно исходить не из факта изготовления или неизготовления орудий, не из возникновения в морфологической природе человека предпосылок для трудовой деятельности, не из его социальной природы, а из собственно морфологических данных и наблюдений, то есть из масштаба морфологических различий между человеком и ближайшими к нему предковыми формами. Иными словами, границы семейства гоминид должны быть установлены при опоре на морфологические, а не какие-либо иные критерии. само семейство должно быть выделено в первую очередь как биологическая, а не какая-нибудь другая общность.

Гоминидная триада и исходная форма эволюции гоминид

Если говорить о первостепенных морфологических отличиях семейства гоминид от других семейств отряда приматов, то в первую очередь следует назвать прямохождение, приспособленную к тонкому манипулированию кисть с противопоставляющимся большим пальцем, высокоразвитый относительно крупный мозг. В том или ином порядке, с приданием им разной степени значения, но эти признаки всегда фигурируют при характеристике семейства гоминид уже на протяжении нескольких десятков лет. Дискуссия, имевшая место в августе 1964 г. на симпозиуме, посвященном грани между животными и человеком и организованном в рамках VII Международного конгресса антропологических и этнографических наук в Москве, показала, что некоторые исследователи дополняют эти ведущие признаки еще какими-то особенностями, но все равно комплекс прямохождение (иначе называемое в антропологической литературе бипедией или ортоградностью) — свободная верхняя конечность — развитый головной мозг остается основным. Еще Ф. Энгельс писал об огромном значении выработки прямохождения для превращения обезьяны в человека, для появления других человеческих особенностей — двух остальных признаков этого комплекса. Комплекс этот можно назвать гоминоидной, или гоминидной, триадой. Правда, нигилистическое отношение к этой триаде также встречается на страницах современной литературы — блестящий роман Жана Брюллера (Веркора) «Люди или животные» — красноречивое и убедительное тому доказательство, но такая тенденция научной и философской мысли все же занимает сейчас подчиненное положение.

Однако находки и исследования последних лет позволили хронологически дифференцировать эту триаду, показать последовательность формирования отдельных отличительных черт семейства гоминид в антропогенезе. Практически еще при находке первой черепной крышки питекантропа в конце прошлого века можно было думать, что прямохождение — сравнительно раннее приобретение гоминид, так как найденная вместе с черепной

==88

крышкой бедренная кость почти не отличалась от современной. Это долго казалось, однако, маловероятным из-за веры в параллелизм преобразований всех систем человеческого тела в процессе антропогенеза, базировавшейся на слишком прямолинейном истолковании эволюционной теории. Поэтому неоднократно делались попытки найти сравнительно-анатомические доказательства несовершенного прямохождения предков человека, оказывавшиеся потом несостоятельными. Сейчас можно считать твердо доказанным, что те анатомические особенности, которые раньше истолковывались как свидетельство не полностью выработанного прямохождения, недостаточно сбалансированной походки на полувыпрямленных нижних конечностях, получают иное, гораздо более убедительное с функциональной точки зрения объяснение '.

Веским аргументом в пользу вполне оформившейся бипедии, то есть двуногого передвижения, на стадии, предшествовавшей питекантропам, стали находки австралопитеков в Южной Африке. Австралопитек в переводе на русский язык — «южная обезьяна»; все наименования ископаемых форм традиционно образуются от слияния греческих слов «питекус» — обезьяна и «антропос» — человек с каким-либо прилагательным, чаще всего обозначающим место их находки. Как известно, с первой находкой в 1924 г. не были обнаружены кости конечностей, но последующие открытия костных остатков плезиантропа и парантропа восполнили этот пробел. Неожиданно гоминоидное строение тазовых костей и длинных костей конечностей у парантропа и плезиантропа показало весьма определенно, что австралопитеки имели хорошо сбалансированную ортоградную походку и что передвижение в выпрямленном положении было для них не менее обычным делом, чем для современных людей. Об этом же свидетельствует и строение сохранившихся костей стопы. Таким образом, если считать, как это делалось раньше и часто делается в популярной литературе теперь, питекантропов первыми людьми, то происхождение прямой походки и выпрямленного положения тела нужно будет отнести не к стадии предшественников первых людей, а к еще более ранней стадии. В хронологическом отношении эта стадия долго была неопределенной — австралопитеки путешествовали из раннего плейстоцена, или четвертичного периода, и даже позднего плиоцена (позднейший этап третичного периода) в средний плейстоцен, но сейчас она, кажется, приобрела определенные очертания: самые ранние формы австралопитеков должны быть синхронизированы с геологическими слоями так называемого верхнего виллафранка (это определенная геологическая формация на рубеже четвертичного и третичного периодов древностью примерно от 4 до 2 млн.

' См.: Хрисанфова Е. Н. Скелет туловища и конечностей (длинные кости).— В кн.: Ископаемые гоминиды и происхождение человека.— Труды Института этнографии АН СССР (Новая серия). М., 1966, т. 92; Она же. Эволюционная морфология скелета человека. М., 1978.

==89

лет), то есть отнесены к концу плиоцена в соответствии со старыми взглядами, к самому началу четвертичного периода в соответствии с современной тенденциеи включать в него виллафранкские слои Исходя из полного оформления прямохождения у австралопитеков, ему можно приписать более древний возраст и относить его появление к нижнему виллафранку, а вероятно, и к еще более раннему времени. Перестройку локомоции, или способа передвижения, трудно представить себе иначе, как эволюционный процесс, потребовавший длительного времени.

К оглавлению

==90

Еще более демонстративны в этом отношении находки Л Лики и членов его семьи в ущелье Олдувай на востоке от оз. Виктория (Африка), вокруг которых шло и идет до сих пор так много споров. Как и многие другие африканские названия, это название с трудом поддается транскрипции на европейских языках Поэтому и на русском языке встречаются разные написания — Олдовай, Олдовэй и т д Но Л Лики в одной из своих статей предупреждал, что он выбрал английскую транскрипцию, в наибольшей степени передающую оригинальное название, и она должна без изменений

==91

Ущелье Олдувай

воспроизводиться на других языках, поэтому мы и пользуемся воспроизведенным написанием. Наиболее интересно в Олдувае открытие так называемого презинджантропа, так как последний может быть довольно полно охарактеризован морфологически на основании не только черепных костей, но и частично сохранившегося скелета кисти и стопы, а также большой и малой берцовых костей. Для нашей темы особенно важен скелет нижних конечностей презинджантропа. И по отчетливости поперечного свода, и по приведенности большого пальца, и по строению голеностопного сустава, и по многим другим морфологическим особенностям можно судить об оформлении прямохождения у презинджантропа. Прекрасный анализ относящихся к этой проблеме фактов произвела в 1967 г. Ε. Η. Хрисанфова, и есть возможность отослать за подробностями к ее статье. По геологическому возрасту презинджантроп, как известно, ровесник самых ранних из австрало-

==92

Ущелье Олдувай

питеков или даже несколько старше их. Таким образом, и эта находка говорит об очень раннем переходе предков человека к прямохождению, происшедшем на рубеже третичного — четвертичного периодов, а возможно, и в конце третичного периода. Не менее важны в интересующем нас аспекте более поздние по времени открытия длинных костей конечностей и костей стопы в Кооби Фора на восточном побережье оз. Туркана (бывшее оз. Рудольфа) в Африке, сделанные в основном сыном Л. Лики — Р. Лики. Обнаружены остатки нескольких индивидуумов разного пола и геологического возраста, но представляющих самые ранние стадии человеческой родословной '. Их морфологическое описание, достаточно детальные измерения и четкие рисунки показывают, что и эти формы

' Earliest man and environments in the Lake Rudolf basin Stratigraphy, paleoec logy and evolution Chicago — London, 1976, Walker A , Leakey R The Hominids f East Turkana — Scientific American, 1978, № 8

==93

мало отличались в строении костей нижних конечностей от более поздних гоминид и передвигались в выпрямленном положении.

Сопровождался ли этот переход существенной перестройкой других признаков гоминидной триады, совпало ли появление прямохождения с резким увеличением массы мозга или с его заметным усовершенствованием? Еще несколько лет тому назад на этот вопрос трудно было ответить однозначно. Идея «мозгового рубикона», отчетливо сформулированная А. Валлуа в 1954 г. и ставшая на долгие годы общепризнанной, выражала интуитивное, теоретически необоснованное, но вполне определенное представление о существовании четкой границы между, если можно так выразиться, последними антропоморфными и первыми людьми в массе мозга. Этот рубикон умозрительно был установлен в 800 куб. см — формы с более крупным объемом мозга можно относить к людям, с меньшим — следует относить к антропоморфным. Но именно такая цифра в качестве пограничной — результат некоторого завышения объема мозга у австралопитеков, характерного для первого периода их изучения. Позднейшие исследования Ф. Тобайяса убедительно показали, что у них практически не встречаются величины больше 500—550 куб. см. У презинджантропа Ф. Тобайяс в 1964 г. сначала получил величину в 680 куб. см, то есть опять намного меньше мозгового рубикона. Но и она оказалась завышенной. Дж. Робинсон в 1965 г. получил около 600 куб. см, а В. И. Кочеткова в 1969 г. еще меньше: примерно 560 куб. см. А ведь и австралопитеки, и презинджантроп, как было показано выше,— прямоходящие формы. Граничная величина объема мозга в 800 куб. см плохо соответствует этим наблюдениям.

В то же время она демонстрирует резкое отставание развития мозга от появления и усовершенствования прямохождения, хронологическую неравномерность в возникновении признаков, составляющих гоминидную триаду. В развитии кисти, о которой также будет сказано дальше, обнаруживается не менее отчетливое замедление формирования тех морфологических особенностей, которые в наибольшей мере сближают ее по функциональным возможностям с кистью современного человека. Таким образом, если серьезно говорить о морфологическом рубиконе между антропоморфными приматами и человеком, о первом и наиболее древнем различии между ними, то оно проявилось в первую очередь не в развитии мозга или кисти, а в выработке прямохождения. Поэтому правомерно и, пожалуй, единственно логично, оставаясь в рамках морфологии, опираться именно на прямохождение, как на основной решающий признак гоминид. М. И. Урысон в 1965 г. обстоятельно аргументировал значение этого критерия. Раньше его с предложением включить австралопитеков в семейство гоминид выступали С. Уошборн и Г. Хеберер в 1951 г. и У. Ле Гро Кларк в 1952 г.

Итак, наиболее разительным свойством древнейших предков человека, окончательно сформировавшимся в конце третич-

==94

ного — начале четвертичного периода, было прямохождение. Оно не имеет никаких аналогий ни среди приматов, ни вообще в животном мире и создало базу для дальнейшей перестройки всей морфологии. Отдельные сообщения об эпизодических передвижениях человекообразных обезьян в выпрямленном положении не меняют картины, так как приматы, даже антропоморфные, прибегают к нему лишь в редких случаях (аналогичным образом, например, случайное употребление палок и камней обезьянами неправомерно рассматривать как целенаправленную трудовую деятельность) . Перестройка морфологии, связанная с прямохождением, дает с систематической точки зрения основание для выделения семейства гоминид именно по этому признаку.

Эволюция отряда приматов, восстановленная сейчас с высокой степенью точности на основании палеоантропологических остатков, а также результатов углубленного сравнительно-анатомического и генетического изучения современных представителей отряда ', могла бы составить предмет не одной книги интереснейшего содержания — так разнообразны формы ныне живущих обезьян, к столь различным условиям жизни они приспособлены и так своеобразно и богато оттенками их поведение. Но излагать все это нет никакой возможности — нужно углубляться в специальные детали и в конечном итоге далеко выйти за рамки нашего изложения, обусловленные внутренней логикой развития биосферы и становления на ее основе важнейшего компонента ноосферы — человеческого общества. В то же время методологически неверным было бы упускать из виду тот фон, который образует информация о приматах для реконструкции самых разных сторон морфологической организации предков человека и их поведения. Сейчас мы коснемся лишь одной из этих сторон, попытавшись реконструировать морфологию исходной формы "приматов, послужившей основой для формирования семейства гоминид.

Остатки высших приматов, напоминающих по своему строению современных человекообразных, но отличающихся от них в то же время многими деталями строения и образующих вымершие роды, а по мнению многих палеонтологов и антропологов, даже вымершие семейства, обнаружены в различных районах на территории Африки и Евразии. Они подробно описаны, но, к сожалению, представлены в подавляющей своей части фрагментами нижних челюстей и зубов, то есть, как выше упоминалось, наиболее часто сохраняющимися частями скелета. Однако структурные особенности и размеры зубо-челюстного аппарата позволяют судить о характере преобладающего питания и связаны довольно тесной корреляцией с общими размерами и некоторыми анатомическими деталями строения тела. В сочетании со сравнительно-анатомическими наблюде-

Osman Hill W. Primates. Comparative anatomy and taxonomy. Edinbourgh, 1953—1974; vol. 1—8; Molecular anthropology. Genes and proteins in the evolutionary ascent of the Primates. New York — London, 1975.

==95

Черепа австралопитеков и ранних архантропов: а — череп 406, б — череп 732, в — череп 1470, г — череп 1813, д — череп 3733, е — череп 3883.

==96

==97

ниями над современными человекообразными обезьянами, а также и над другими представителями отряда приматов единичные находки костей конечностей и других частей посткраниального скелета (скелета туловища и конечностей) ископаемых приматов также могут быть использованы для реконструкции. В целом за ней стоит богатый сравнительно-анатомический и палеонтологический материал, обстоятельно описанный во многих капитальных трудах.

Если читатель взглянет на свою ладонь, то он увидит богатый орнамент из кожных гребешков, украшающих его кожу,— это папиллярные узоры, в своих сочетаниях неповторимо индивидуальные для каждого человека и в то же время свойственные всем без исключения людям на земле. Такие же узоры, имеющие, однако, другой рисунок, есть у всех людей на пальцах и опорной поверхности стопы. Кроме человека подобные узоры представляют собой неотъемлемую принадлежность стопы и кисти древесных приматов и справедливо рассматриваются как решающее доказательство наличия древесной стадии в происхождении человека, то есть такого периода, когда обезьяноподобные предки человека жили на деревьях. В нескольких случаях, когда выдвигались сравнительно-морфологические и палеонтологические доказательства отсутствия древесной стадии в эволюции человека — наиболее обстоятельная из таких попыток принадлежит известному советскому антропологу и археологу Г. А. Бонч-Осмоловскому ' — папиллярные узоры вставали на пути серьезного отношения к подобным доказательствам и признания их. Но доля истины в скепсисе по отношению к гипотезе наличия древесной стадии все же есть: подавляющая часть современных приматов, обитающих на деревьях,— ярко выраженные брахиаторы, то есть формы, передвигающиеся с помощью брахиации — подвисания и раскачивания на ветвях, а также перелета с ветки на ветку за счет инерции, полученной при раскачивании. Такой способ передвижения чреват формированием ряда специализированных признаков, в частности образованием длинной гибкой ладони с недостаточно развитым большим пальцем и полусогнутыми другими пальцами. Человеческая кисть, напротив, отличается мощно развитым большим пальцем. Могла ли она сформироваться на базе кисти брахиаторной формы? Едва ли, и поэтому можно думать, что исходная форма имела локомоцию лазающего типа, частично напоминающую то, как передвигаются гориллы, когда они лазают по деревьям.

Что вытекает из признания локомоции лазающего типа в качестве основного способа передвижения для исходной формы пред-

' О его гипотезе см.: Алексеев В. П. Некоторые вопросы развития кисти в процессе антропогенеза.— В кн.: Антропологический сборник. II.— Труды Института этнографии АН СССР (Новая серия) М., 1960, т. 50.

==98

ков человека? Брахиаторы имеют не только весьма своеобразное строение кисти, но и не менее своеобразные пропорции тела — очень длинные верхние конечности и удлиненный корпус при относительно коротких нижних конечностях. Этот тип пропорций повторяется и у человекообразных обезьян, передвигающихся с помощью брахиации,— гиббона и шимпанзе, и у низших обезьян — брахиаторов, он, по-видимому, есть выражение каких-то биомеханических законов формы, обусловливающих широкое распространение подобных соотношений в длине корпуса и конечностей в отряде приматов. Исходная форма, бывшая не брахиатором, а лазающим приматом, отличалась, нужно думать, менее длинными руками, более коротким торсом и более длинными ногами. О выпрямленном положении тела, как главнейшем отличительном признаке всех гоминид, выше уже говорилось. Оно также могло выработаться до какой-то степени еще при лазанье по ветвям, о чем свидетельствует локомоция гориллы, довольно часто встающей на задние конечности при передвижении по земле. Одним словом, исходная форма гоминид представляла собой до известной степени универсала, бойко лазавшего по деревьям, но не забывавшего и о земле и спускавшегося с деревьев, чтобы наподобие горилл собирать пищу на земной поверхности и в нижнем ярусе леса. Такая экология и подобное поведение ограничивали, по-видимому, и размеры тела: вряд ли особи-самцы весили больше 50—70 кг и должны были приближаться по росту к современным шимпанзе.

Среди обезьян встречаются и гигантские формы, примером чему могут служить гориллы. Вес свыше 200 кг и ужасающая сила — нередкие качества среди самцов. К счастью, вопреки фантастическим рассказам о них гориллы очень мирные существа, питающиеся растительной пищей и почти не вступающие в серьезные конфликты друг с другом. Но и при мирном поведении они практически не имеют врагов — хищники не дерзают нападать на этих громадных, чудовищно сильных животных. После того как в 40-е годы в Китае и на Яве были открыты фрагменты огромных челюстей и зубы высокоразвитых приматов, или самых ранних гоминид, получивших наименование гигантопитек и мегантроп, стало очевидным, что тенденция к гигантоидности сопровождала и начало антропогенеза. Дальнейшие открытия в пригималайском районе Северной Индии позволили значительно расширить ареал обитания гигантопитеков, как и мегантропов, в Азии; их относили то к высокоразвитым вымершим приматам, то к древнейшим людям, но исход этих споров однозначен: в настоящее время подавляющее большинство специалистов, признавая исключительное своеобразие этих форм, не видит в их морфологии убедительных свидетельств принадлежности к семейству гоминид и рассматривает их как вымершую ветвь человекообразных обезьян. Ранние представления об их колоссальных размерах мо-

==99

гут, по-видимому, считаться преувеличенными: сравнительноанатомические исследования показали, что в разных отрядах млекопитающих эволюционные тенденции к образованию большого челюстного аппарата не обязательно сопровождались увеличением размеров тела. Разрастание челюстей и зубов — как бы местное приспособление, обусловленное важностью в жизни животных пищевой функции. Однако такое приспособление, при всей своей полезности, в определенных случаях в то же время — свидетельство крайней специализации, известного эволюционного тупика, в который попадает организм. Рядом с исходной формой гоминид все ветви, прошедшие путь такой специализации, были боковыми в человеческой родословной.

От рассмотрения размеров тела закономерен переход к характеристике отдельных деталей строения черепа. Особенно важно определение объема мозга, который является важнейшим признаком, отражающим положение млекопитающих на эволюционной лестнице. Хотя индивидуальные вариации объема мозга очень велики и описан, например, череп гориллы с объемом мозга в 752 куб. см, но большой размах индивидуальных вариаций сопровождается их значительной групповой стабильностью, и поэтому именно этот признак и играет столь существенную роль в таксономическом, или классификационном, отношении. Исходя из приведенных выше размеров мозга у австралопитеков и презинджантропа и сопоставляя их с объемом мозга у ныне живущих человекообразных обезьян, можно полагать, что исходная форма гоминид имела объем мозга приблизительно в 450—500 куб. см. По аналогии со всеми известными ископаемыми находками и современными человекообразными приматами с достаточным основанием устанавливается, что черепная коробка характеризовалась удлиненной формой и достаточно сильно выраженным наружным рельефом, не достигавшим по своему развитию крайних степеней, типичных, например, для самцов-горилл с их огромными гребнями на черепе. Соотношение мозгового и лицевого скелета примерно соответствовало тому, что мы наблюдаем у шимпанзе, морфологически наиболее близкого к человеку из всех человекообразных.

Итак, лазающая по деревьям и иногда спускавшаяся на землю, склонная к выпрямленному положению тела и изредка передвигавшаяся на задних конечностях форма с объемом мозга в 450— 500 куб. см, размерами и силой близкая к шимпанзе, не имевшая крайне выраженных специализаций, стоит у истоков антропогенеза и образует исходную основу для формирования семейства гоминид. Когда осуществился переход от этой формы к австралопитекам, мы приблизительно знаем — в конце плиоцена или в самом начале плейстоцена, что в абсолютных цифрах дает в соответствии с существующими сейчас возможностями датировки ископаемых остатков предков человека примерно 2 000 000—

К оглавлению

==100

Эволюционное нарастание объема черепной коробки (в о/о).

1 — мужские особи, 2 — женские особи, А — австралопитеки, Ρ — архантропы, N — палеоантропы, S — современные люди.

3000*000 лет'. Но где осуществился этот переход? В пределах всей первобытной ойкумены, то есть, практически говоря, в пределах тропических районов Старого Света, всегда бывших основным ареалом расселения приматов, в том числе и человекообразных? Безусловно, человечество произошло в тропическом поясе и, может быть, в прилегающих к нему отдельных субтропических районах, о чем свидетельствует и расселение современных представителей отряда приматов, и восстанавливаемая с известной уверенностью экология ближайших предшественников человека. Однако преимущества первых гоминид по сравнению с послужившими им началом приматами в морфологии, поведении и орудийной деятельности все же вряд ли позволили им оторваться полностью от специфики экологических ниш, в которых они возникли, и расселиться быстро и беспрепятственно по всему тропическому и части субтропического пояса. Процесс этот должен был быть медленным и постепенным. Предполагать возникновение гоминид в нескольких центрах также нет оснований — такое предположение отбрасывает нас на уровень науки XIX в., когда впервые, похоже, была сформулирована гипотеза полигенизма — гипотеза происхождения разных групп ископаемых и современных людей от разных видов обезьян, не выдержавшая сравнительно-анатомической

' Calibration on hoininoid evolution. Recent advances in isotopic and other dating methods applicable to the origin of шап. Edinbourg, 1972.

==101

Важнейшие местонахождения ископаемых гоминид 1 — архантропы,

проверки и послужившая в последующем основой расистских взглядов Перед нами стоит, следовательно, необходимость выбора отдельных областей в пределах тропического и субтропического поясов, которые могли бы рассматриваться как области форми рования человечества, как прародина человечества

В решении проблемы прародины, как нигде, ощутимы фрагментарность ископаемых находок и зияющие пробелы в наших очень скромных знаниях о географии ископаемых форм Где в данный отрезок времени делается больше находок, там и помещается обычно прародина человечества Обнаружение и подробное исследование остатков питекантропов и синантропов отразились в гипотезе азиатской прародины человечества ', до недавнего времени преобладавшей Фантастически богатые

' О ней см Ларичев В Ε Палеолит Северной, Центральной и Восточной Азии Часть 1 Азия и проблема родины человека (История идей и исследований) Новосибирск 1969

==102

2 — палеоантропы (кроме Европы.)

открытия в области палеонтологии человека, сделанные в Африке на протяжении последних 20 лет, выдвинули этот материк на главную роль ' Но Саваликские холмы на севере Индии, извест ные палеонтологам еще в прошлом веке как богатое Эльдорадо ископаемых, продолжают давать находки близких к гоминидам форм, хотя и не в таком количестве, как в Африке Этим азиатской гипотезе прародины человечества придана новая жизнь, и у нее появились новые защитники Автор этих страниц несколько раз высказывался в литературе в пользу гипотезы африканской прародины человечества, исходя из исключительного богатства африканских находок, иллюстрирующих все стадии человеческой эволюции, и наибольшего сходства человека именно с африкан скими человекообразными обезьянами (аргумент, выдвинутый в пользу африканской прародины человечества еще Ч Дарвином)

Ларичев В Ε Сад Эдема M 1980

==103

Местонахождение прародины человечества в соответствии с представлениями разных авторов. 1 — по А. Валлуа (1946); 2 — по И. Г. Падопличко (1958); 3 — по Μ. Φ. Нестурху (1964); 4 — по В. П. Алексееву (1974).

Но окончательный выбор между гипотезами африканской или азиатской прародины, а в пределах Азии или Африки — между отдельными областями внутри материков предстоит сделать будущему.

Подразделение семейства гоминид на подсемейства

Гоминидная триада, как мы установили, неоднородна в хронологическом отношении, и из нее в качестве признака, наиболее рано сформировавшегося, выделяется прямохождение. Это обстоятельство само по себе достаточно, чтобы теоретически предполагать неравномерность хода эволюции разных органов не только у предшественников гоминид, но и в процессе эволюционного развития самого семейства. Находящиеся в распоряжении антропологов данные по ископаемым гоминидам, несмотря на всю свою фрагментарность, дают возможность проследить эту неравномерность в эволюции кисти сравнительно с эволюцией стопы.

==104

Строение кисти австралопитеков известно по нескольким костям запястья и пясти, а также нескольким фалангам парантропов и плезантропов. Их измерения позволяют говорить о том, что кисть австралопитеков характеризовалась большой вариабильностью, пропорции отдельных костей скелета кисти отличались от современных, пропорции самой кисти также были своеобразны: пясть была относительно длиннее у австралопитеков, пальцы, наоборот, относительно короче, чем у современного человека. Седловидность сустава первой пястной кости у парантропа несомненна, сильно был развит и гребень для прикрепления мышцы, приводящей большой палец в ладонном направлении, а это все — доказательства противопоставления большого пальца всем остальным. В то же время наличие двух сесамовидных (или вставных) косточек на пястной кости Е. И. Данилова считает примитивным признаком. Но В. П. Якимов как будто с большим основанием истолковал эту особенность как прогрессивную, исходя из отсутствия ее в кисти антропоморфных. В целом кисть австралопитеков достигла уже достаточно высокого уровня на пути прогрессивного развития в сторону образования сапиентных особенностей, но, по-видимому, отличалась еще от современной многими признаками.

Сохранившиеся кости кисти презинджантропа позволяют дать ей более точную характеристику. Форма сустава первой пястной кости была так же седловидной, как и у парантропа, и, следовательно, большой палец имел отчетливую способность к противопоставлению. Но длина его была заметно меньше, чем у современного человека и неандертальцев, или палеоантропов, и по этому признаку презинджантроп занимал промежуточное положение между современными людьми и антропоидами. Концевые фаланги пальцев кисти отличались исключительной шириной. Автор описания Дж. Нейпир истолковал это обстоятельство как свидетельство способности кисти презинджантропа к очень мощному силовому зажиму. Таким образом, мы наблюдаем в кисти презинджантропа своеобразное соотношение примитивных и прогрессивных признаков, опираясь на которое можем сказать, что при уже сформированной бипедии презинджантроп не обладал еще вполне совершенной рукой и, следовательно, предпосылки для трудовой деятельности в его морфологической организации были менее развиты, чем у более поздних гоминид. В этом отношении он объединяется с австралопитеками.

Когда же сформировалась вполне человеческая кисть, мало отличавшаяся или совсем не отличавшаяся от современной? Обширные данные монографии Г. А. Бонч-Осмоловского, изданной в 1941 г. и посвященной изучению скелета кисти неандертальца из пещеры Киик-Коба в Крыму, показывают, что кисть палеоантропов, или неандертальцев, была в общем вполне человеческой. Правда, она отличалась от кисти современных людей

==105

большей шириной и массивностью, но эта особенность, весьма вероятно, связана вообще с преимущественно атлетическим габитусом неандертальцев, грубым сложением и сильным развитием мускулатуры. Форма проксимального сустава первой пястной кости у них еще не была стабильна, по-видимому отражая какие-то остаточные явления неустойчивости тех элементов морфологии, которые интенсивно развивались на предшествующей стадии. Трудности с противопоставлением, которые могли возникнуть при некоторых формах этого сустава, однако, компенсировались, как показал в 1950 г. С. А. Семенов, сильным развитием мышц, приводящих большой палец. Во всех же остальных отношениях кисть палеоантропов не отличалась от современной и была, надо думать, так же приспособл.ена к тонкой моторике, как и кисть современного человека.

Такого определенного вывода нельзя, к сожалению, сделать в отношении кисти архантропов или представителей рода питекантропов. От яванских питекантропов вообще не сохранилось никаких костей кисти, от синантропа найдена одна полулунная кость запястья. Если она и отличается чем-нибудь от одноименной кости современного человека, так это большой шириной. Таким образом, обнаруживается та же особенность, что и в кисти неандертальцев. Но, разумеется, утверждать это определенно на основании одной кости более чем рискованно, поэтому представления наши о строении кисти архантропов остаются, конечно, гадательными. Известные возможности для суждения по этому вопросу открывают результаты исследования нижнепалеолитической индустрии. Речь идет об открытии паджитанской культуры на Яве и большой вероятности синхронизации ее с питекантропом, о каменном инвентаре местонахождения 15 с остатками синантропа в ЧжоуКоудяне. Появление ручного рубила как устойчивой формы нижнепалеолитического орудия этими находками привязывается хронологически к формированию архантропов. Стабильность формы и функционального назначения орудий свидетельствует не только о каких-то сдвигах в сознании древнейших людей и обогащении технических навыков — она говорит и об усовершенствовании двигательного аппарата, дальнейшей эволюции кисти, может быть, о становлении истинно человеческого соотношения в длине большого и остальных пальцев. Это тем более вероятно, что нижнепалеолитические приемы обработки камня отличаются уже большой сложностью. Поэтому предположение о формировании почти окончательного, близкого к современному типа кисти именно на стадии появления архантропов выглядит полностью соответствующим археологическим данным и не противоречит известным нам ископаемым антропологическим материалам.

Нельзя не отметить, что с этим рубежом — появлением ручных рубил и предполагаемым формированием истинно человеческой

==106

кисти совпадает и заметное увеличение массы мозга на 100— 150 куб. см. Если характерные для австралопитеков и презинджантропа величины колеблются практически между 500 и 600 куб. см, то средняя для яванских питекантропов равна примерно 900 куб. см, а у синантропов даже на 100—150 куб. см выше '. Наблюдается известный параллелизм между переходом к следующему этапу в трудовой деятельности древних гоминид и усовершенствованием морфологии в первую очередь тех органов человеческого тела, которые продолжают интенсивно эволюционировать,— мозга и кисти. Этот параллелизм облегчает нашу задачу по выделению таксономических, или систематических, групп в пределах семейства гоминид.

В этой связи особенно важно, что сравнительно-морфологические исследования показали: развитие кисти по пути совершенствования тонкого манипулирования запаздывало по сравнению с совершенствованием прямохождения. И для австралопитеков, и для презинджантропа тому есть прямые и очень веские доказательства. На этом основании в пределах семейства гоминид могут быть выделены два подсемейства — собственно людей, или подсемейство Homininae, и австралопитеков, или подсемейство Australopithecinae. Если учесть, что они различаются и по объему мозга и что именно между ними проходит мозговой рубикон, в понимании А. Валлуа, то морфологическое противопоставление двух групп приобретает дополнительное обоснование. Хронологическое соотношение двух подсемейств понятно — австралопитеки, к которым относится и презинджантроп, предшествовали представителям подсемейства Homininae. Ясна и связь каждого из подсемейств с основными этапами в развитии материальной культуры. Довольно аморфную каменную индустрию презинджантропа следует рассматривать, очевидно, как выражение биологического несовершенства его кисти. Тем более это оправдано по отношению к примитивной костяной индустрии австралопитеков.

Оба подсемейства ввели в систематику американские палеонтологи У. Грегори и М. Хелльман в 1939 г. Однако подсемейство австралопитеков они склонны были оставить без определенного места, не предрешая вопроса об их систематическом положении. Согласно широко распространенной классификационной схеме Дж. Симпсона, опубликованной в 1945 г., подсемейство австралопитеков должно быть включено в семейство антропоморфных обезьян. Иные соображения, до какой-то степени сходные с теми, которые здесь высказаны, были изложены Г. Хеберером в 1956 г. Они послужили основанием для объединения австралопитеков и гоминин в одно семейство. Но отказавшись от правила приоритета, согласно которому за всеми выделяемыми таксономическими

' См.: Кочеткова В. И. Сравнительная характеристика эндокранов гоминид в палеоневрологическом аспекте.—Труды Института этнографии АН СССР (Новая серия). М., 1966, т. 92; Она же. Палеоневрология. М., 1973.

==107

подразделениями должны сохраняться первоначально данные им названия, Г. Хеберер ввел новые наименования для подсемейств, основанные на одном корне — Praehomininae (то есть австралопитеки) и Euhomininae (то есть собственно гоминины). Нововведение это получило одобрение со стороны многих систематиков и нередко встречается в литературе, например в статье У. Жукана, опубликованной в 1964 г. В принципе такая номенклатура логична, но принять ее все же нельзя из-за нарушения правила приоритета. Поэтому целесообразнее сохранить терминологию У. Грегори и М. Хелльмана, как это уже сделали Дж. Робинсон в 1961 г. и Г. Кенигсвальд в 1964 г.

В заключение этого раздела остановлюсь на высказанном в 1964 г. Р. Лики, Ф. Тобаиясом и Дж. Нейпиром предложении выделить презинджантропа в специальный род Homo habilis — человек умелый, или способный. Это предложение было поддержано многими специалистами, получило широкое распространение и существенно повлияло на решение многих проблем истории первобытного общества. И действительно, появление представителя рода Homo в столь раннее время в корне перестраивает наше представление о последовательности человеческой эволюции и заставляет по-новому взглянуть на многие стороны процесса антропогенеза. Однако есть ли морфологические основания видеть в этой находке раннего представителя рода Homo? Выше мы убедились, что по объему мозга презинджантроп не превосходит австралопитеков, рядом примитивных особенностей в строении кисти он также отличается от более поздних гоминид. Поэтому маловероятно, что даже родовой таксономический ранг этой находки должен быть сохранен. Совершенно неудовлетворительным представляется и ее название. Презинджантропа следует отнести на основании всего сказанного к подсемейству Australopithecinae, поэтому его родовое название не может быть Homo. В то же время видовое название habilis должно быть, очевидно, сохранено в соответствии с тем самым правилом приоритета, из-за которого пришлось отказаться от номенклатуры Г. Хеберера. По-видимому, наиболее целесообразное название должно быть Australopithecus, или Paranthropus habilis.

Подразделение подсемейства австралопитеков на роды и его место в истории гоминид

От рассмотрения систематического положения презинджантропа закономерен переход к систематике австралопитеков вообще. Проблема эта очень сложна сама по себе из-за фрагментарности находок и их неполного описания, из-за необходимости опираться только на костные остатки, как и при систематике других ископаемых форм, а кроме того, она еще запутана некритическим отношением к материалу и широко распространенной среди палеон-

==108

Происхождение и история семейства гоминид

тологов, особенно первооткрывателей, тенденцией завышать таксономический ранг находок. Пример тому — находка «чадантропа» на территории республики Чад, на самом деле близкого другим австралопитекам. Среди австралопитеков, в соответствии с первыми работами Р. Дарта и Р. Брума, по их систематике и полному описанию (работы эти появились в конце 40 — начале 50-х годов, когда были уже сделаны основные находки), выделяется три рода — собственно австралопитеков, парантропов и плезиантропов. Основанием для выделения послужил не только собственно морфологический критерий — некоторые морфологические различия в строении черепа и скелета,— но и приуроченность к разным местонахождениям. В 1961 г. описан, как уже упоминалось, еще один род — чадантроп. Роды, в свою очередь, неоднородны и объединяют по существующим представлениям несколько видов. Так, Р. Дарт в 1948 г. выделил два вида в составе австралопитеков — австралопитек африканский и австралопитек прометеев (с ним были обнаружены следы огня, почему он и получил такое своеобразное видовое название). Два вида выделены и в составе парантропов — парантроп массивный (предложение Р. Брума, 1938 г.) и парантроп крупнозубый (предложение Р. Брума и Дж. Робинсона, 1949 г.). Таким образом, подсемейство характеризовалось, по-видимому, значительным полиморфизмом и большой сложностью систематического состава. Это нашло дальнейшее подтверждение и в более поздних находках на территории Африки, сделанных в долине Омо, в Кооби Фора и в Олдувае.

Основания для такого суждения не являются, однако, вполне доказательными. Вид австралопитека африканского выделен на основании изучения лицевой части черепа и эндокрана (слепок внутренней полости черепной коробки) детской формы — между тем известно, какие значительные возрастные изменения претерпевают и мозг, и череп. Другой вид рода — австралопитек собственно — австралопитек прометеев выделен по фрагментам костей уже взрослой формы. Нет ни малейшей гарантии в том, что, имей мы в своем распоряжении сравнимые в возрастном отношении материалы, мы не получили бы возможность объединить обе формы в один вид. Аналогичное рассуждение справедливо и для парантропов — оба вида охарактеризованы по костям черепов и скелетов взрослых особей, но установленные между ними различия невелики и, если подходить к ним с зоологическим масштабом, не выдерживают требований, предъявляемых к обычным различиям между видами. Таким образом, видовой полиморфизм семейства оказывается преувеличенным. Для установления точного числа видов в составе подсемейства австралопитеков, особенно после новых находок (речь идет, разумеется, лишь о видах в пределах наличных находок), необходимо специальное, основанное на самостоятельном изучении всего имеющегося материала критическое исследование, которое до сих пор никем не

проведено.

==109

Долина, р. Омо и ее окрестности.

Выделение родов также не лишено субъективности. Род парантропов выделен на основании единичных находок, которые даже и описаны пока лишь поверхностно. Не очень отчетливы различия между представителями родов собственно австралопитеков и плезиантропов. Практически, если оценивать масштаб различий между всеми формами подсемейства, то ясно видно и не вызывает никаких сомнений лишь одно — резкая разница между двумя группами в степени массивности. Первая группа — сравнительно гранильные, или миниатюрные, формы, представленные как среди австралопитеков собственно, так и среди плезиантропов. Их отличают помимо размеров относительно редуцированные, то есть небольшие по сравнению с обезьянами, челюсти и сравнительно некрупные зубы. Вторая группа — массивные формы с очень большими челюстями и очень крупными зубами. Именно такие формы В. В. Бунак в 1959 г. и М. А. Гремяцкий в 1966 г. назвали мегамаксиллярными.

К оглавлению

==110

Это парантропы. Таким образом, в пределах подсемейства Australopithecinae пока могут быть выделены два рода — род Australopithecus, предложенный Р. Дартом в 1925 г., и род Paranïhropus, предложенный Р. Брумом в 1938 г. Аналогичным образом поступил в 1954 г. Дж. Робинсон, указав еще и на некоторые дополнительные анатомические различия между представителями этих родов. Систематическое положение презинджантропа в пределах этих двух родов остается, как уже было отмечено выше, пока недостаточно ясным, но все же следует отметить, что по степени массивности, то есть в соответствии с тем критерием, который положен нами в основу выделения родов внутри подсемейства, презинджантроп сходен с австралопитеками и довольно резко отличается от парантропов. Наименование Australopithecus habilis кажется поэтому предпочтительнее.

Из всего предшествующего изложения вытекает, что подсемей-

==111

ство австралопитеков представляет собой древнейший этап в эволюции семейства гоминид, то промежуточное звено, которое связывает собственно людей с миром животных. Для настоящего времени можно считать доказанным их широкое распространение по всему, или почти по всему, Африканскому материку. Не исключено, что представители этого подсемейства были распространены и на других материках, хотя прямые доказательства тому отсутствуют. В самом начале четвертичного или даже в конце третичного периода, следовательно в условиях гористых полупустынных ландшафтов Африки, отдельные популяции человекообразных, приматов стали переходить к прямохождению. Усиление естественного отбора, которое всегда сопутствует поворотным моментам в эволюции животного

==112

Черепа

палеоантропов

а — взрослый череп

из Ля Кина

(Франция), б — детский череп

из Ля Кина

мира, привело к убыстрению этого процесса, к интенсификации эволюционных сдвигов в морфологии и поведении. Этим был сделан решающий переход к закреплению и стабилизации прямохождения. Освобождение передних конечностей создало предпосылку для постоянного употребления предметов — камней и палок — в качестве орудий. Дополнительным стимулом в этом отношении явилась необходимость защиты от многочисленных хищников в условиях открытой местности. Поэтому первые орудия — это не только орудия труда, но и средства защиты и нападения. Подправка и подработка естественных предметов, возникшие как результат их постоянного употребления,— первые зачатки собственно трудовой деятельности. Она воплощалась в разных формах —

==113

собирательстве, охоте на мелких (а иногда и довольно крупных, например павианов) животных. Орудия для этой трудовой деятельности имели разную форму и изготовлялись из различных материалов — ударные орудия из длинных костей конечностей и рогов антилоп, грубо обитые гальки, возможно, деревянные дубинки.

Подразделение подсемейства собственно людей на роды

Третий элемент гоминидной триады — мозг продолжал интенсивно развиваться при переходе от архантропов к палеоантропам и от палеоантропов к современному человеку, то есть тогда, когда, бесспорно, закончилась выработка прямохождения и по нашему весьма вероятному, подкрепленному частично палеоантропологически, частично — археологически предположению в основных чертах сформировалась близкая к современности структура кисти. О величине и развитии мозга можно судить по слепкам внутренней полости черепной коробки, и, хотя это суждение опирается не на изучение самого мозга и многие особенности, особенно внутреннего его строения, не могут быть выяснены, получаемая информация достаточна для воссоздания основных этапов эволюции мозга, так как с ее помощью можно довольно детально восстановить изменение объема мозга и его макроструктуры.

В. И Кочеткова ' и Ф. Тобайяс 2 суммировали все имеющиеся данные об объеме внутренней полости черепа у палеоантропов и ископаемых неоантропов. Объем мозга интенсивно нарастает до стадии палеоантропов, увеличившись с эпохи среднего до верхнего плейстоцена на 350—500 куб. см. Внутри самих палеоантропов выделяется несколько хронологических и географических групп, отличавшихся друг от друга по величине мозга, но в целом эти отличия незначительны и составляют ничтожный процент по сравнению с масштабом различий архантропов и палеоантропов. Любопытно и чрезвычайно важно то обстоятельство, что отличия палеоантропов от неоантропов весьма невелики. 26 мужских черепов неандертальцев дали средний объем мозга, равный 1463,2 куб. см, 8 женских — 1270,1 куб. см, соответствующие средние цифры для верхнепалеолитических людей равны 1581,1 куб. см для 19 наблюдений и 1476,6 куб. см для 11 наблюдений. Создается впечатление, что палеоантропы в целом уже достигли, или почти достигли, того уровня объема внутренней полости черепной коробки, который характерен для современного человека (около 1400 куб. см). Широко распространенное в специальной литературе мнение о том, что объем мозга у неандертальцев был больше, чем у современного человека, не подтверждается этими цифрами Отдельные группы, наподобие поздних неандертальцев Западной

' Ссылка на ее работы была сделана раньше 2 Tobias Ph The brain in hominid evolution New York — London, 1971

==114

Европы, возможно, все же превосходили не намного современную среднюю. Причина этого эволюционного сдвига послужила предметом длительной дискуссии и вызвала к жизни много гипотез, авторы которых стремились дать ему объяснение. Все эти гипотезы имеют для нас сейчас побочное значение, поэтому нет смысла на них здесь останавливаться, но основной вывод мало меняется из-за имеющихся разногласий — по объему мозга палеоантропы скорее приближаются к современному человеку, чем к архантропам.

Разумеется, вместе с изменением объема мозга менялась и его структура. Макроструктура эндокранов древнейших и древних людей неоднократно изучалась по мере того, как описывались все новые и новые находки, изучалась вместе с исследованием морфологического строения скелета — практически почти все полные описания ископаемых находок содержат главы, посвященные строению мозга данного гоминида. Основное, что выявлено всеми этими исследованиями,— постепенное разрастание мозга в высоту и увеличение относительных размеров лобных долей. Правда, у палеоантропов они еще сохраняют примитивное строение, имеют уплощенную «клювовидную» форму, и это обстоятельство, как и вообще довольно примитивное соотношение разных отделов мозга, разрастание теменных и затылочных отделов, послужило основанием для проведения резкой грани между структурой мозга палеоантропов и современных людей. Практически подавляющее большинство специалистов разделяет эту точку зрения Она является выражением общей оценки масштаба различий между палеоантропом и современным человеком. С эволюционной точки зрения этот масштаб был истолкован философом В. А. Кремянским, за которым последовали невролог С. П. Давиденков и антрополог Я Я. Рогинский, как показатель разного эффекта действия естественного отбора — перестройки морфологии палеоантропа под влиянием селективных факторов и значительного ослабления их у современного человека.

Даже разделяя в целом эту точку зрения, нельзя не привести данных об эволюционной перестройке макроструктуры мозга и у неоантропов. Речь идет о находках Кро-Маньон III и Павлов, относящихся к самой ранней поре верхнего палеолита. На эндокране Кро-Маньон III сильнее, на эндокране из стоянки Павлов слабее выражены очаги роста в нижней лобной извилине, сохраняется довольно примитивное соотношение относительно больших затылочных долей И сравнительно маленького мозжечка '. Такое строение эндокранов у ранних форм позднепалеолитических людей свидетельствует хотя бы частично о продолжающейся эволюционной перестройке, а значит, и о довольно сильном еще действии селекции. На этом основании можно, по-видимому, утверждать, ' См Кочеткова В И. Муляж мозговой полости ископаемого человека КроМаньон III — Современная антропология M , 1964, Οκά .же Структура эндокрана Павлов I в палеоневрологическом аспекте — Вопросы антропологии, 1966, вып 24

==115

что хотя демаркационная линия между палеоантропами и современными людьми не пропадает полностью и продолжает существовать в достаточно отчетливой форме, но все же очертания ее до известной степени расплываются. А этот вывод, в свою очередь, важен для установления правильной по существу и наиболее целесообразной группировки ископаемых форм человека внутри подсемейства Homininae.

Такая группировка, если базироваться на предшествующем изложении, и должна в первую очередь отражать варианты строения наиболее важной и изменчивой структуры в пределах подсемейства — мозга. В одну группу, по-видимому, нужно включить более поздние формы, достигшие, или почти достигшие, современного уровня по объему мозга, им следует противопоставить группу ранних гоминид с малым объемом мозга. Родовой ранг обеих групп не вызывает сомнений и, кроме того, соответствует установившейся в систематике традиции. Правило приоритета ограничивает возможности в выборе родовых названий: хронологически более ранний род, очевидно, должен получить наименование Pithecanthropus по имени известной находки, сделанной и названной Е. Дюбуа в 1894 г., хронологически более поздний род — наименование Ношо, предложенное, как мы помним, К. Линнеем в десятом издании «Системы природы» в 1758 г. Представители первого рода — архантропы, второго — палеоантропы и современные люди.

Предлагая такое подразделение подсемейства Homininae, автор следует за У. Жу-каном и М. А. Гремяцким. Иногда, как, например, в классификации Μ. Φ. Нестурха, вместо двух равновеликих в таксономическом отношении родовых групп выделяются равновеликие три группы (палеоантропы выделены отдельно) в ранге подродов, объединяемые в один род, таксономически по своему уровню соответствующий подсемейству в нашей классификации. Выше уже приведены соображения, в соответствии с которыми целесообразно объединять палеоантропов вместе с современными людьми, а не противопоставлять их архантропам и неоантропам в качестве самостоятельной группы. Но в литературе был изложен и аргументирован в 1948 г. Г. Ф. Дебецом также существенно иной, отличающийся от нашего принцип группировки, по которому палеоантропы объединяются с архантропами и противопоставляются современным людям. Он отражает уже упомянутую тенденцию видеть в первых развивающиеся формы, а во вторых — относительно устойчивый морфологический тип, не подверженный или мало подверженный действию селекции. Некоторые новые данные, как указывалось выше, приходят в противоречие с такой тенденцией.

Итак, подытожим этот раздел. В пределах собственно гоминид, то есть представителей подсемейства Homininae, наибольшие структурные преобразования претерпевает мозг и, разумеется, коррелятивно связанные с ним многие черты строения черепа. Современный или близкий к современному уровень массы мозга

==116

достигается на стадии палеоантропа. Продолжающаяся на этой стадии перестройка структуры мозга и окончание этой перестройки у современного человека рассматриваются обычно как свидетельство интенсивной эволюции до появления Homo sapiens и прекращения ее в эпоху верхнего палеолита. Противоположная точка зрения неоднократно подвергалась критике. Однако исследования последних лет выявили очаги интенсивного роста на эндокранах некоторых верхнепалеолитических людей, свидетельствующие о продолжающихся эволюционных преобразованиях. С другой стороны, само нарастание массы мозга создает благоприятные предпосылки и возможности для перестройки структуры. Поэтому в пределах подсемейства Homininae можно выделить, ориентируясь на объем мозга, два рода — Pithecanthropus и Homo. В первый род объединяются все архантропы, во второй — палеоантропы и современный человек.

Подразделение рода архантропов на виды и его место в истории гоминид

В систематике рода архантропов отчетливо видна та же тенденция преувеличивать таксономический ранг отдельных находок, что и в систематике австралопитековых. Каждый исследователь выделяет, как правило, сделанную им находку, как бы она ни была фрагментарна, в отдельный род. Эта тенденция началась с Е. Дюбуа, предложившего родовое название, которое мы, как уже говорилось, сохраняем по правилу приоритета за всем родом и теперь. Затем родовое название Sinanthropus было предложено и для синантропа. Наконец, находкам К. Арамбура в Северной Африке, сделанным в 1954—1955 гг., также был придан родовой ранг и соответствующее название Athlanthropus. Таким образом, в пределах этой систематической единицы, которая принята нами в качестве рода, выделяется обычно три рода. А если учесть, что находке в Мауэре близ Гейдельберга в 1907 г. также часто придается родовой ранг, то общее число родов в границах рода архантропов в нашем понимании увеличивается до четырех.

Какие пути существуют для понимания истинной дифференциации рода и его подразделения на виды? Казалось бы на первый взгляд, что наиболее целесообразно, если идти по линии снижения таксономического ранга отдельных ископаемых форм, низвести все перечисленные роды до уровня видов. При такой операции в пределах рода архантропов будет четыре вида. Для этого есть все морфологические основания — объем и строение мозга, строение черепа у питекантропа и синантропа хотя и различаются в деталях, но характеризуются значительным сходством. Аналогичным образом сходно, несмотря на некоторые своеобразные черты, строение зубов и челюстей гейдельбергского человека и атлантропа (только по ним их и можно сравнивать, так как другие части

==117

скелета от этих форм, как известно, не сохранились). Географический критерий также как будто свидетельствует в пользу видовой самостоятельности всех четырех форм — гейдельбергского человека (Европа), атлантропа (Северная Африка), синантропа (Восточная Азия), питекантропа (Юго-Восточная Азия). Однако более внимательное рассмотрение морфологии всех перечисленных находок заставляет внести в это представление некоторые коррективы.

Начать с того, что минимум два из перечисленных типов ископаемого человека представляют собой две последовательные ступеньки эволюционной лестницы. Это питекантропы и синантропы. Замечательные и широко известные исследования Ф. Вайденрайха, изданные в 1936—1945 гг., с полной определенностью показали, что синантропы стоят на более высокой ступени эволюционного развития, чем питекантропы. Об этом говорит и более высокий объем мозга у них, и большая высота свода черепа, и некоторое ослабление надбровного рельефа, и другие менее существенные особенности морфологии. Открытия новых остатков питекантропов, падающие на последние десятилетия, полностью подтверждают реальность этих различий. Все это тем более разительно противопоставляет синантропов питекантропам, что среди находок последних, сделанных в 30-е годы, питекантроп IV, представленный, правда, лишь небольшими фрагментами черепа, отличается крайней грубостью и примитивностью строения. Некоторые исследователи предлагали даже выделить питекантропа IV в отдельный вид, для чего, по-видимому, нет оснований, но находка эта достаточно демонстративно и выразительно подчеркивает возможность эволюционного противопоставления группы питекантропов и группы синантропов, их последовательное положение на эволюционной лестнице. Необходимость выделения этих двух видов в пределах рода Pithecanthropus и с эволюционноморфологической, и с географической точки зрения совершенно несомненна. Их наименования в согласии с правилом приоритета будут соответственно — Pithecanthropus erectus (предложение Ε. Дюбуа, 1894 г.), или питекантроп прямоходящий, и Pithecanthropus pekinensis (предложение Д Блэка, 1927 г.), или питекантроп пекинский.

По отношению к двум другим формам — гейдельбергского человека и атлантропа неоднократно указывалось многими исследователями на их более прогрессивный характер по сравнению с питекантропом и, наоборот, некоторое сходство в этом отношении с синантропом. То же можно повторить и про более новые находки останков человека этой стадии эволюции гоминид — из Вертешсёллеш в Венгрии и из Бильцингслебен на территории Германской Демократической Республики. О сходстве между ними трудно говорить достаточно определенно, так как все четыре находки представлены разными фрагментами черепов и нижних челю-

==118

стей. Географический критерий, по-видимому, является основным в данном случае, и поэтому можно объединить популяции всех четырех форм в один вид, населявший Европу и Северную Америку, обозначив его опять в соответствии с правилом приоритета Pithecanthropus heidelbergensis (предложение О. Шётензака, 1908 г.), или питекантроп гейдельбергский.

Систематику рода питекантропов (а теперь, после того как мы выделили этот род, это наименование можно употреблять для всех древнейших гоминид равноправно с термином «архантропы») нельзя считать, однако, законченной, пока не будет рассмотрен вопрос о месте в системе так называемых яванских неандертальцев, черепа которых были обнаружены в Нгандонге, в долине реки Соло на Яве в 1931 г., и новых находок последующих двух десятилетий, сделанных в Африке. В подавляющем большинстве и специальных исследований, и общих работ яванские формы с реки Соло помещались в рамки группы палеоантропов. Между тем автор подробного монографического описания этих форм, изданного в 1951 г., Ф. Вайденрайх, убедительно показал, что по строению мозга и черепа яванские находки гораздо ближе к питекантропам и синантропам, нежели к палеоантропам. По объему мозга они близки к синантропам, в строении черепа обнаруживают целый ряд чрезвычайно примитивных особенностей — очень сильно развитый сагиттальный (идущий вдоль всей черепной коробки по ее средней линии) валик, необычайное разрастание рельефа черепа. Точку зрения Ф. Вайденрайха поддержал В. В. Бунак в 1959 г. В пользу ее свидетельствуют и некоторые статистические сопоставления, сделанные автором этих строк в 1978 г. Но систематическое положение этих находок не решается только отмеченным сближением их с представителями рода Pithecanthropus. Хронологическая датировка их очень поздняя, и едва ли они не синхронны палеоантропам, а может быть, даже и древнейшим представителям современного человека. В отдельных морфологических особенностях обнаруживается их сходство с палеоантропами. Своеобразная морфология этих находок, в которой сочетаются очень примитивные признаки рода Pithecanthropus с некоторыми прогрессивными особенностями, характерными для палеоантропов, а также поздний хронологический возраст позволяют выделить четвертый вид в составе рода питекантропов и назвать его, используя приоритет этого названия, Pithecanthropus soloensis (название было предложено У. Опенусом в 1932 г.), или питекантроп солоский.

В слоях Олдувая, датирующихся в абсолютных цифрах, примерно 300 000 лет, был открыт череп (он обозначается в литературе, как череп Олдувай II), который по соотношению размеров, то есть очень малой высоты черепной коробки с ее большой длиной, объему мозга, равному приблизительно 1000 куб. см и развитию рельефа черепа, особенно развитию лобного рельефа, очень

==119

напоминает черепа яванских питекантропов. Объем ареала этой формы в широком смысле слова остается неизвестным, но уже теперь ясно, что ее типичные особенности повторяются в более раннем населении Кооби Фора. Речь идет о двух черепах, хронологический возраст которых, по-видимому, больше 1 500 000 лет. Один из них, обозначенный КНМ-ЕР 3733, имеет объем мозга, равный 850 куб. см, второй, обозначенный КНМ-ЕР 3883, по объему мозга превышает первый — в этом случае объем мозга около 1000 куб. см. Опираясь на структурные особенности черепа Олдувая II, учитывая его сходство с яванскими питекантропами и африканский ареал, Г. Хеберер в 1963 г. выделил новый вид рода питекантропов, назвав его в честь Л. Лики Pithecanthropus leakeyi, или питекантроп ликский. Это пятый вид в роде питекантропов, к которому следует отнести и перечисленные формы из Кооби Фора, несмотря на то что между ними и олдувайской находкой лежит хронологический разрыв больше чем в миллион лет.

Большое внимание привлекла находка черепа, получившего обозначение КНМ-ЕР 1470 и открытого в Кооби Фора в 1972 г. Первоначальная датировка его была 2 700 000—3 000 000 лет, сейчас она несколько сместилась, и череп датируется временем не меньше 1 600 000 лет от современности, но может быть и старше двух с половиной миллионов лет. Объем мозга был определен вначале около 800—820 куб. см, но затем при повторном, более точном определении уменьшился до 700—775 куб. см. Череп гораздо более грацилен, чем черепа яванских и ликских питекантропов, что выражается как в толщине костей, так и в небольшом развитии лобного рельефа. На этом основании можно было бы думать, что череп принадлежал женской особи, но исключительная высота лица, близкая к максимальной у древнейших и древних людей, заставляет считать его мужским. В этом случае отличия его от черепов других питекантропов очевидны. Поэтому и был предложен автором шестой вид в составе рода питекантропов, названный по старому названию оз. Туркана Pithecanthropus rudolfensis, или питекантроп рудольфский. По-видимому, к этому же виду должен быть отнесен и череп КНМ-ЕР 1813, обнаруженный в Кооби Фора в 1973 г. и происходящий из геологически более поздних слоев, датируемых не позже чем 1 200 000 лет, но могущих относиться и ко времени древнее 1 600 000 лет. На этот раз мы имеем дело с бесспорно женским индивидуумом, обладавшим черепом очень малых размеров и с объемом мозга не больше 500 куб. см. Но по структурным особенностям этот череп сходен с черепом 1470. Подобные размеры напоминают о карликовых размерах центральноафриканских пигмеев — может быть, тенденция к карликовости, проистекающая от многих причин — средовых воздействий, сдвигов в ростовых процессах, соответствующей селекции,— имела место на территории Африки начиная с самых

К оглавлению

==120

ранних этапов истории семейства гоминид? Будем ждать дальнейших открытий.

Место рода Pithecanthropus в истории семейства гоминид определяется хронологическим диапазоном находок. Для яванских питекантропов мы имеем даты в 1000000—1 500000 лет, африканские питекантропы могут быть еще древнее. Солоские гоминиды, как уже указывалось, вероятнее всего, очень поздние. Таким образом, питекантропы в целом представляли собой очень длительно проживавшую первую группу собственно людей, возникших на базе австралопитеков, промежуточное звено между подсемейством Australopithecinae и родом Homo. Некоторые их формы, очевидно, продолжали существовать одновременно с родом Homo.

Подразделение рода Homo на виды

Из трех основных признаков в гоминидной триаде два — прямохождение и свободная верхняя конечность, способная производить самые тонкие трудовые операции,— полностью или почти полностью, как уже было сказано, сформировались ко времени появления рода Homo. Но третий признак — мозг продолжал интенсивно развиваться и на протяжении истории рода Homo, о чем свидетельствует сравнительное изучение эндокранов палеоантропов и особенностей строения мозга современного человека.

Развитие это проявлялось не в изменении размеров самого мозга — они, как мы помним, уже достигли своего максимума,— а в изменении размеров составляющих его отдельных областей и в изменении их соотношений, то есть в перестройке структуры мозга. Поэтому, последовательно проводя тот же принцип — выявления в гоминидной триаде наиболее интенсивно развивающейся структуры на определенной стадии эволюции и выделения таксономических категорий по вариантам этой структуры, следует дифференцировку видов внутри рода Homo производить, очевидно, по строению мозга.

Мозг палеоантропов отличался от мозга современного человека, как уже говорилось, более примитивной структурой, выражавшейся в недоразвитии его в высоту, уплощении формы лобных долей, разрастании затылочной области, малом мозжечке. Дифференциация по этим морфологическим признакам совпадает с хронологическими различиями — более древние формы отличаются примитивными чертами строения мозга, более поздние — сближаются с современным человеком. Наблюдается совпадение строения мозга и с этапами развития человеческой культуры — костные остатки примитивных форм обнаружены в мустьерских стоянках, прогрессивные формы найдены в верхнепалеолитических захоронениях. Отдельные исключения из этого правила, вроде находки в Староселье (Крым) детского черепа явно современного типа, в мустьерском сдое редки и не могут нарушить общей закономер-

==121

ности. Полное развитие тех элементов человеческой культуры, зарождение которых могло происходить в эпоху мустье, связано, таким образом, действительно с полным развитием морфологической структуры ископаемых людей до уровня современного человека и в какой-то мере, очевидно, обязано реализации заложенных в ней потенциальных возможностей. В первую очередь это и касается, конечно, эволюции мозга.

Деление на палеоантропов и неоантропов оправдывается, следовательно, с самых разнообразных сторон, чем и объясняется полное господство такой точки зрения на групповые различия поздних ископаемых гоминид. Для современного человека видовое название Homo sapiens было предложено, как мы помним, все в том же десятом издании -«Системы природы» К. Линнея. Для палеоантропов были предложены два видовых названия У. Кингом в 1861 г. и Л. Вильзером в 1897 г.— Homo neanderthalensis и Homo primigenius. Оба они в общем одинаково удачны —- первое опирается на географическое наименование места одной из первых и очень известной находки, второе подчеркивает примитивные особенности морфологии палеоантропа. Однако, исходя из правила приоритета, нужно все же предпочесть первое название.

При диагностике двух видов — палеоантропа и современного человека большое внимание уделялось всегда (уделяется и сейчас) многочисленным различиям между ними в строении скелета и особенно в черепной морфологии. Антропологи проявляют много терпения и остроумия в поисках дополнительных признаков, разграничивающих обе формы, стремясь ко все более полной и детальной морфологической характеристике различий между ними. Такие поиски имеют не только большое теоретическое, но и практическое значение — подавляющее большинство ископаемых находок палеоантропов фрагментарно, многие из них представлены вообще отдельными костями скелета или черепа, поэтому, естественно, чем лучше изучена морфология скелета палеоантропа в сравнении с современным человеком, тем больше возможностей для диагностики отдельных находок.

Все, или почти все, эти различия в строении скелета палеоантропа и современного человека не имеют абсолютного значения и носят комплексный характер — диагностика должна производиться и чаще всего производится по возможно более полному сочетанию признаков. Из них наиболее важно строение черепа и при этом не лицевого, а мозгового его отдела: высота черепного свода, развитие надглазничного рельефа, наклон лобной кости, форма затылка и развитие мышечного рельефа на нем. Важное значение имеет и морфология нижней челюсти, в частности выступание вперед подбородочного треугольника и строение зубов. Некоторые из этих признаков коррелятивно связаны с величиной и формой мозга, некоторые играют самостоятельную роль в диагностике, но в целом они имеют лишь вспомогательное значение. Исходя из все-

==122

го сказанного выше, отделение палеоантропов от современных людей должно производиться в тех случаях, когда это возможно, с опорой на строение мозга, и лишь при отсутствии информации об эндокране и невозможности получить ее на первое место в диагностической операции выходят другие признаки, в первую очередь, конечно,— особенности черепной коробки, непосредственно связанные со строением мозга тесной морфофизиологической корреляцией. С такой точки зрения никакого таксономического значения не имеют отдельные случаи появления неандертальских признаков на черепах современных людей, многократно отмеченные в литературе; они ни в коем случае не могут использоваться как свидетельство близости того или иного современного расового типа к типу палеоантропов.

Итак, в границах рода Homo противопоставляются две группы по структуре мозга и соотношению его частей. Первая из них отличается сохранением многих примитивных признаков и включает в себя палеоантропов. Второй свойственно полное развитие мозга до современного уровня — это группа неоантропов. На этом основании в роде Homo выделяются два вида — Homo neanderthalensis, или человек неандертальский, и Homo sapiens, или человек разумный. С появлением последнего вида совпадает формирование современной структуры почти по всем остальным признакам. Таким образом, общая систематика семейства Hominidae и рода Hom должна иметь следующий вид.

Семейство: человечьи (Fam. Hominidae, Gray, 1825).

1-е подсемейство: австралопитеки (Subfam. Australopithecinae, Gregory и Hellman, 1939)

1-й род: австралопитек (Genus Australopithecus, Dart, 1925)

2-й род: парантроп (Genus Paranthropus, Broom, 1938)

2-е подсемейство: люди собственно (Subfam. Homininae, Gregory и Hellman, 1939)

1-й род: питекантроп (Genus Pithecanthropus, Dubois, 1894)

1-й вид: питекантроп прямоходящий (Pithecanthropus erectus, Dubois, 1894)

2-й вид: питекантроп пекинский (Pithecanthropus pekinensis, Black, 1929)

3-й вид: питекантроп солоский (Pithecanthropus soloensis, Oppennoorth, 1932)

4-й вид: питекантроп ликский (Pithecanthropus leakeyi, Heberer, 1963)

5-й вид: питекантроп рудольфский (Pithecanthropus rudolfensis, Алексеев, 1978)

==123

6-й вид: питекантроп гейдельбергский (Pithecanthropus heidelbergeneis, Shoetensack, 1908)

2-й род: человек (Genus Homo, Linnaeus, 1758)

1-й вид: человек неандертальский (Homo neanderthalensis, King, 1861)

2-й вид: человек разумный (Homo sapiens, Linnaeus, 1758)

Место палеоантропа в истории гоминид

В целях полноты изложения нельзя не сказать несколько слов о генетических взаимоотношениях видов внутри рода Hom и о соотношении их с видами предшествующего рода, так как эта проблема всегда занимала, да и сейчас занимает большое место в литературе по антропогенезу. Практически говоря, речь должна идти в этой связи о месте палеоантропов по отношению к архантропам и современному человеку. В прошлом веке и в первые два десятилетия нашего века общепринятой была точка зрения на палеоантропов как на боковую ветвь в истории семейства гоминид, не имевшую отношения к формированию человека современного вида. Фактическая основа этой точки зрения лежала в своеобразии морфологии палеоантропа и в переоценке масштаба его морфологических различий с современным человеком. Но в 1927 г. известный американский антрополог А. Грдличка убедительно доказал наличие неандертальской стадии в эволюции человека современного типа. Для доказательства ее А. Грдличка привел морфологические соображения (промежуточный характер морфологии палеоантропа между архантропами и современными людьми, а также наличие неандертальских признаков на черепах современного человека), указал на географический критерий (повсеместное распространение палеоантропов по всем материкам Старого Света, кроме Австралии, заселенной позднее), обратил внимание на относительную хронологию неандертальских находок и находок скелетов современных людей (первые — всегда древнее), использовал археологические данные (верхнепалеолитическая индустрия связана с мустьерской непрерывной преемственностью). Последующие находки подтвердили справедливость мнения А. Грдлички о наличии неандертальской фазы в истории семейства гоминид, показав, что палеоантропы были распространены еще шире, чем предполагалось. В качестве особенно яркого примера можно указать на обнаружение А. П. Окладниковым в 1938 г. скелета палеоантропа в пещере Тешик-Таш в Средней Азии (Узбекистан).

Известной модификацией прежних взглядов на палеоантропов как на боковую ветвь в эволюции гоминид является гипотеза пресапиенса, энергично разрабатывавшаяся Г. Хеберером, А. Валлуа и многими другими видными западноевропейскими антропологами. Согласно ей, одновременно с палеоантропами, а может быть,

==124

даже несколько раньше их существовали люди, мало отличавшиеся по своей морфологии от современного человека. Фактическая база этой гипотезы — находки в Сванскомбс (Англия) и Фонтешеваде (Франция). Однако опираться на них с уверенностью невозможно из-за их фрагментарности. Я. Я. Рогинский, много сделавший для ниспровержения гипотезы пресапиенса, показал, что по многим доступным для изучения признакам череп из Сванскомба ближе к черепам палеоантропов, чем к современным черепам. Э. Тринкаус показал то же самое по отношению к черепу из Фонтешевада. Черепа из долины Омо (Эфиопия) также малодоказательны, хотя о них сначала и писали, что они относятся к современному виду при глубокой древности. Последняя вызывает сомнения, а морфологически они, как и в предыдущих случаях, далеко не бесспорно сапиентные. Поэтому фактическая база гипотезы пресапиенса очень шатка; кроме того, она не объясняет, каково происхождение тех древних сапиентных форм, от которых она ведет происхождение современного человека. Все это заставляет отнестись к ней весьма критически. Что же касается локальных вариантов внутри самих палеоантропов и их генетических взаимоотношений с современными людьми, то весь этот круг вопросов целесообразнее рассмотреть в связи с происхождением человека современного типа.

Хронологически история палеоантропов вмещается в довольно широкие хронологические рамки примерно 35000—150000 лет. Совершенно очевидно, что на протяжении такого длительного времени физические особенности палеоантропов не могли не претерпеть значительной эволюции, детальные контуры которой все еще недостаточно ясны. Неясно пока, какой вид архантропов послужил основой для формирования неандертальского вида. Но несомненно, как явствует из предшествующего изложения, что последний лег в основу происхождения человека разумного. Этим определяется его роль в истории семейства гоминид.

Тенденция к укрупнению объема систематических категорий

На предыдущих страницах изложена авторская трактовка систематики гоминид, опирающаяся на результаты собственных специальных работ, лишь часть из которых указана в сносках, и на итоги исследования многих ископаемых находок, описанных в значительном числе монографических работ, опубликованных во многих странах мира. Приведенные выше ссылки на исследователей, разделяющих изложенные или сходные взгляды, показывают, что защищаемая позиция по вопросам систематики гоминид опирается на принципы, разделяемые многими и достаточно глубоко разработанные. Я подчеркиваю это обстоятельство специально, так как наряду с тенденцией пользоваться в научной антропо-

==125

логической работе детальной классификацией всех форм, относящихся к гоминидам, существует и противоположная тенденция к укрупнению объема всех систематических категорий и распределения всех ископаемых форм древних предков человека между очень небольшим числом видов и родов. Выше упоминалось о том, что палеонтолог, сделавший ту или иную находку, непременно хочет возвести ее в как можно более высокий систематический ранг, и с этой точки зрения указанная тенденция к укрупнению должна рассматриваться как прогрессивное явление в систематике вообще и в систематике ископаемых людей в частности. Но при последовательном проведении в жизнь любого, даже эффективного, подхода велика опасность схематизации в выводах, утери диалектического богатства действительности при переводе ее на язык научной информации. В нашем конкретном случае при неумеренном укрупнении объема категорий систематики, заранее можно сказать, будут стираться морфологические различия между отдельными формами и весь процесс антропогенеза приобретет удручающую монотонность, тем более что эти морфологические различия отражают реальное разнообразие генетических взаимоотношений между локальными группами древних гоминид.

Стремление к расширению рамок систематических категорий в антропогенезе и, как следствие этого, к уменьшению их общего числа началось с доклада американского зоолога Э. Майра, выступившего на специальном симпозиуме (материалы симпозиума были опубликованы в 1951 г.), посвященном расширению фронта генетических исследований в антропологии и вообще внесению методов и постулатов современной генетики в теоретическую антропологию. Э. Майр, один из выдающихся современных теоретиков эволюционной биологии, выступал с позиций своей дисциплины, во многих случаях совершенно справедливо критикуя антропологов за неоправданно родовое обозначение ископаемых форм, с чем и мы столкнулись в предшествующем изложении. Узкая специальность Э. Майра — орнитология, в которой он является одним из ведущих специалистов,— почему же орнитолог и эволюционист выступил с трактовкой проблем антропогенеза, выдвинув свое оригинальное понимание некоторых из этих проблем и успешно защищая его на международном форуме? Прежде чем ответить на этот вопрос, необходимо рассмотреть саму предложенную Э. Майром систему идей. В противовес критикуемой им позиции палеонтологов, сужающих границы систематических категорий, он, опираясь на данные эволюционной биологии и палеонтологии и сопоставляя современные виды и роды с ископаемыми, защищал гипотезу объединения всех ископаемых предков человека, включая австралопитеков, в один род Homo с тремя видами — Homo transvaalensis, или человек трансваальский, Homo erectus, или человек прямоходящий. Homo sapiens, или человек разумный. Первый вид охватывал всех австралопитеков, второй — всех ар-

==126

хантропов, третий — палеоантропов и современных людей. В английской научной литературе в последнее время распространились два термина, перешедшие и в другие языки, в том числе в русский,— систематиков-объединителей называют ламперами (анг. lump— «смешивать в кучу»), систематики-дробители получили наименование сплитеров (анг. split — «раскалывать» или «раздроблять»). Предложение Э. Майра, как легко понять,— крайнее выражение точки зрения ламперов в антропогенезе.

«Ламперизм» распространился очень широко в последнее время в палеонтологии, представляя собой закономерную реакцию на предшествующий «сплитеризм». Естественно, такая реакция, соответствующая духу времени, оказалась очень сильной в антропогенезе, и предложение Р. Майра встретило либо полную, либо частичную поддержку специалистов, непосредственно работавших над палеоантропологическим материалом и особенно пытавшихся воссоздать более или менее целостную картину хронологической динамики древних гоминид. Любопытно отметить, что одним из первых в 1961 г. принял объединение всех настоящих гоминид в один род тот самый Дж. Робинсон, чье подразделение австралопитеков на два рода — Australopithecus и Paranthropus до сих пор, как мы пытались показать выше, сохраняет все свое значение. Сам Дж. Робинсон, защищая тенденцию объединения по отношению к архантропам и более поздним гоминидам, остался на своей прежней точке зрения по отношению к австралопитекам. И в более поздние годы до настоящего времени вышло много работ с самой разнообразной таксономической оценкой австралопитеков, но продолжающих ту же тенденцию объединения в отношении более поздних гоминид '.

Легко понять из предшествующих разделов этой главы, что автор критически относится к «ламперизму» в антропогенезе, каким бы прогрессивным он на первый взгляд ни казался, какими бы объективными причинами в палеонтологии он ни был вызван к жизни, какой бы произвол в изобретении все новых и новых систематических категорий он ни прекращал. Но основной вопрос состоит в том, какие аргументы могут быть выдвинуты в поддержку этого критического отношения и в чем состоит принципиальная слабость гипотезы «ламперизма» в антропогенезе. Два аргумента, как кажется автору, имеют существенное значение в этом отношении. Некоторые сторонники этой гипотезы подразумевают, другие утверждают в явной форме, что между локальными группами древних гоминид не было генетических барьеров и представители этих групп могли свободно скрещиваться между собой подобно тому, как иногда скрещиваются в природе представители близких видов. Если абсолютизировать критерий скрещивания, то все древние гоминиды действительно принадлежат к одному виду и их над-

См., например· Wolpoff M. Paleoanthropolo^

==127

видовая дифференциация маловероятна. Однако, во-первых, подобное явление — скрещивание представителей близких видов — представляет собой и природе не правило, а редкое исключение, а во-вторых, гипотеза отсутствия генетических барьеров па ранних этапах эволюции гоминид противоречит всему опыту изучения этих барьеров генетиками и антропологами в современном обществе. Их роль, особенно роль географических барьеров, огромна и сейчас, тем более мощно должны они были действовать на заре человеческой истории. Усиливалось действие генетических барьеров и малой плотностью населения. Таким образом, о свободном скрещивании внутри древних гоминид (если даже биологические предпосылки к нему имели место, оно не могло реализоваться на практике) не приходится говорить, а следовательно, нет оснований видеть в них представителей единого вида. Этот аргумент все ;ке тем не менее носит косвенный характер. Но он подтверждается прямыми наблюдениями над масштабом различий между отдельными группами древних гоминид по черепу и скелету в сравнении с млекопитающими '. Этот масштаб больше соответствует родовым и надродовьш различиям, чем видовым и внутривидовым. И прямой аргумент, следовательно, говорит против «ламперизма» и в пользу принятой нами детализации в гоминидной классификации.

После всего сказанного, казалось бы, логичен был переход к рассмотрению факторов формирования и динамики предков человека, тех движущих сил, которые управляли процессом антропогенеза и вызывали прогрессивные морфологические изменения при переходе от обезьяны к человеку и на протяжении эволюции гоминид. Однако глубокое убеждение автора этих строк состоит в том, что все биологические закономерности этих процессов действовали через социальные каналы, созданные трудом, и поэтому рассмотрение факторов антропогенеза будет заключать следующую главу о трудовой деятельности древнейших и древних людей.

' См.: Харитонов В. М. Сравнение масштабов различия между черепами ископаемых гоминид и современных млекопитающих.— Вопросы антропологии, 1973, вып. 44.

==128

00.htm - glava06