Школа злословия (The School for Scandal) Комедия (1777)

Пьеса открывается сценой в салоне великосветской интриганки леди Снируэл, которая обсуждает со своим наперсником Снейком послед­ние достижения на поприще аристократических козней. Эти дости­жения измеряются числом погубленных репутаций, расстроенных свадеб, запущенных в обращение невероятных слухов и так далее. Салон леди Снирэл — святая святых в школе злословия, и туда до-

[151]

пущены лишь избранные. Сама, «уязвленная в ранней молодости ядо­витым жалом клеветы», хозяйка салона теперь не знает «большего наслаждения», чем порочить других.

На этот раз собеседники избрали жертвой одно весьма почтенное семейство. Сэр Питер Тизл был опекуном двух братьев Сэрфесов и в то же время воспитывал приемную дочь Марию. Младший брат, Чарлз Сэрфес, и Мария полюбили друг друга. Этот-то союз и задума­ла разрушить леди Снируэл, не дав довести дело до свадьбы. На во­прос Снейка она разъясняет подоплеку дела: в Марию — или ее приданое — влюблен старший Сэрфес, Джозеф, который и прибег к помощи опытной клеветницы, встретив в брате счастливого соперни­ка. Сама же леди Снируэл питает сердечную слабость к Чарлзу и го­това многим пожертвовать, чтобы завоевать его. Она дает обоим братьям трезвые характеристики. Чарлз — «гуляка» и «расточитель». Джозеф — «хитрый, себялюбивый, коварный человек», «сладкоречи­вый плут», в котором окружающие видят чудо нравственности, тогда как брата порицают.

Вскоре в гостиной появляется сам «сладкоречивый плут» Джозеф Сэрфес, а за ним Мария. В отличие от хозяйки Мария не терпит сплетен. Поэтому она с трудом выносит общество признанных масте­ров злословия, которые приходят с визитом. Это миссис Кэндэр, сэр Бэкбайт и мистер Крэбтри. Несомненно, основное занятие этих пер­сонажей — перемывание косточек ближним, причем они владеют и практикой и теорией этого искусства, что немедленно и демонстри­руют в своей болтовне. Естественно, достается и Чарлзу Сэрфесу, фи­нансовое положение которого, по общему мнению, совершенно плачевно.

Сэр Питер Тизл тем временем узнает от своего друга, бывшего дворецкого отца Сэрфесов Раули, что из Ост-Индии приехал дядя Джозефа и Чарлза — сэр Оливер, богатый холостяк, на наследство которого надеются оба брата.

Сам сэр Питер Тизл женился всего за полгода до излагаемых со­бытий на юной особе из провинции. Он годится ей в отцы. Переехав в Лондон, новоиспеченная леди Тизл немедленно стала обучаться светскому искусству, в том числе исправно посещать салон леди Снируэл. Джозеф Сэрфес расточал здесь ей немало комплиментов, стре­мясь заручиться ее поддержкой при своем сватовстве к Марии. Однако леди Тизл приняла молодого человека за своего пылкого по­клонника. Застав Джозефа на коленях перед Марией, леди Тизл не скрывает своего удивления. Чтобы исправить оплошность, Джозеф

[152]

уверяет леди Тизл, что влюблен в нее и лишь опасается подозрений сэра Питера, а в довершение разговора приглашает леди Тизл к себе домой — «взглянуть на библиотеку». Про себя Джозеф досадует, что попал «в прекурьезное положение».

Сэр Питер действительно ревнует жену — но не к Джозефу, о котором он самого лестного мнения, а к Чарлзу. Компания клеветни­ков постаралась погубить репутацию молодого человека, так что сэр Питер не желает даже видеться с Чарлзом и запрещает встречаться с ним Марии. Женившись, он потерял покой. Леди Тизл проявляет полную самостоятельность и отнюдь не щадит кошелек мужа. Круг ее знакомых тоже его весьма огорчает. «Милая компания! — замеча­ет он о салоне леди Снируэл. — Иной бедняга, которого вздернули на виселицу, за всю жизнь не сделал столько зла, сколько эти разнос­чики лжи, мастера клеветы и губители добрых имен».

Итак, почтенный джентльмен пребывает в изрядном смятении чувств, когда к нему приходит в сопровождении Раули сэр Оливер Сэрфес. Он еще никого не известил о своем прибытии в Лондон после пятнадцатилетнего отсутствия, кроме Раули и Тизла, старых друзей, и теперь спешит навести от них справки о двух племянниках, которым прежде помогал издалека.

Мнение сэра Питера Тизла твердо: за Джозефа он «ручается голо­вой», что же касается Чарлза — то это «беспутный малый». Раули, однако, не согласен с такой оценкой. Он убеждает сэра Оливера со­ставить собственное суждение о братьях Сэрфес и «испытать их серд­ца». А для этого прибегнуть к маленькой хитрости...

Итак, Раули задумал мистификацию, в курс которой он вводит сэра Питера и сэра Оливера. У братьев Сэрфес есть дальний родст­венник мистер Стенли, терпящий сейчас большую нужду. Когда он обратился к Чарлзу и Джозефу с письмами о помощи, то первый, хотя и сам почти разоренный, сделал для него все, что смог, тогда как второй отделался уклончивой отпиской. Теперь Раули предлагает сэру Оливеру лично прийти к Джозефу под видом мистера Стенли — благо что никто не знает его в лицо. Но это еще не все. Раули знако­мит сэра Оливера с ростовщиком, который ссужает Чарлза деньгами под проценты, и советует прийти к младшему племяннику вместе с этим ростовщиком, притворившись, что по его просьбе готов высту­пить в роли кредитора. План принят. Правда, сэр Питер убежден, что ничего нового этот опыт не даст, — сэр Оливер лишь получит подтверждение в добродетельности Джозефа и легкомысленном мо­товстве Чарлза.

[153]

Первый визит — в роди лжекредитора мистера Примиэма — сэр Оливер наносит Чарлзу. Его сразу ожидает сюрприз — оказывается, Чарлз живет в старом отцовском доме, который он... купил у Джозефа, не допустив, чтобы родное жилище пошло с молотка. Отсюда и начались его беды. Теперь в доме не осталось практически ничего, кроме фамильных портретов. Именно их он и предполагает продать через посредство ростовщика.

Чарлз Сэрфес впервые предстает нам в веселой компании друзей, которые коротают время за бутылкой вина и игрой в кости. За пер­вой его репликой угадывается человек ироничный и лихой: «...Мы живем в эпоху вырождения. Многие наши знакомые — люди остро­умные, светские; но, черт их подери, они не пьют!» Друзья охотно подхватывают эту тему. В это время и приходит ростовщик с «мисте­ром Примиэмом». Чарлз спускается к ним и начинает убеждать в своей кредитоспособности, ссылаясь на богатого ост-индского дядюш­ку. Когда он уговаривает посетителей, что здоровье дядюшки совсем ослабло «от тамошнего климата», сэр Оливер приходит в тихую ярость. Еще больше его бесит готовность племянника расстаться с фа­мильными портретами. «Ах, расточитель!» — шепчет он в сторону. Чарлз же лишь посмеивается над ситуацией: «Когда человеку нужны деньги, то где же, к черту, ему их раздобыть, если он начнет церемо­ниться со своими же родственниками?»

Чарлз с другом разыгрывают перед «покупателями» шуточный аукцион, набивая цену усопшим и здравствующим родственникам, портреты которых быстро идут с молотка. Однако когда дело дохо­дит до старого портрета самого сэра Оливера, Чарлз категорически отказывается его продать. «Нет, дудки! Старик был очень мил со мной, и я буду хранить его портрет, пока у меня есть комната, где его приютить». Такое упрямство трогает сердце сэра Оливера. Он все больше узнает в племяннике черты его отца, своего покойного брата. Он убеждается, что Чарлз ветрогон, но добрый и честный по натуре. Сам же Чарлз, едва получив деньги, спешит отдать распоряжение о посылке ста фунтов мистеру Стенли. С легкостью совершив это доброе дело, молодой прожигатель жизни вновь садится за кости.

В гостиной у Джозефа Сэрфеса тем временем развивается пикант­ная ситуация. К нему приходит сэр Питер, чтобы пожаловаться на жену и на Чарлза, которых он подозревает в романе. Само по себе это было бы нестрашно, если бы здесь же в комнате за ширмой не пряталась леди Тизл, которая пришла еще раньше и не успела вовре­мя уйти. Джозеф всячески пытался склонить ее «пренебречь услов-

[154]

костями и мнением света», однако леди Тизл разгадала его коварство. В разгар беседы с сэром Питером слуга доложил о новом визите — Чарлза Сэрфеса. Теперь наступил черед прятаться сэру Питеру. Он кинулся было за ширму, но Джозеф поспешно предложил ему чулан, нехотя объяснив, что за ширмой уже место занято некоей модисточкой. Разговор братьев таким образом происходит в присутствии спря­танных по разным углам супругов Тизл, отчего каждая реплика окрашивается дополнительными комическими оттенками. В результа­те подслушанного разговора сэр Питер полностью отказывается от своих подозрений по поводу Чарлза и убеждается, напротив, в его ис­кренней любви к Марии. Каково же его изумление, когда в конце концов в поисках «модистки» Чарлз опрокидывает ширму, и за ней — о проклятие! — обнаруживается леди Тизл. После немой сцены она мужественно говорит супругу, что пришла сюда, поддав­шись «коварным увещеваниям» хозяина. Самому же Джозефу остает­ся лишь лепетать что-то в свое оправдание, призывая все доступное ему искусство лицемерия.

Вскоре интригана ждет новый удар — в расстроенных чувствах он нагло выпроваживает из дома бедного просителя мистера Стенли, а через некоторое время выясняется, что под этой маской скрывался сам сэр Оливер! Теперь он убедился, что в Джозефе нет «ни честнос­ти, ни доброты, ни благодарности». Сэр Питер дополняет его харак­теристику, называя Джозефа низким, вероломным и лицемерным. Последняя надежда Джозефа — на Снейка, который обещал свиде­тельствовать, что Чарлз клялся в любви леди Снируэл. Однако в ре­шающий момент и эта интрига лопается. Снейк застенчиво сообщает при всех, что Джозеф и леди Снируэл «заплатили крайне щедро за эту ложь, но, к сожалению», ему затем «предложили вдвое больше за то, чтобы сказать правду». Этот «безукоризненный мошенник» исче­зает, чтобы и дальше пользоваться своей сомнительной репутацией.

Чарлз становится единственным наследником сэра Оливера и по­лучает руку Марии, весело обещая, что больше не собьется с правиль­ного пути. Леди Тизл и сэр Питер примиряются и понимают, что вполне счастливы в браке. Леди Снируэл и Джозефу остается лишь грызться друг с другом, выясняя, кто из них проявил большую «жад­ность к злодейству», отчего проиграло все хорошо задуманное дело. Они удаляются под насмешливый совет сэра Оливера пожениться:

«Постное масло и уксус — ей-богу, отлично получилось бы вместе».

Что касается прочей «коллегии сплетников» в лице мистера Бэкбайта, леди Кэндэр и мистера Крэбтри, несомненно, они утешены

[155]

богатой пищей для пересудов, которую подучили в результате всей истории. Уже в их пересказах сэр Питер, оказывается, застал Чарлза с леди Тизл, схватил пистолет — «и они выстрелили друг в друга... почти одновременно». Теперь сэр Питер лежит с пулей в грудной клетке и к тому же пронзен шпагой. «Но что удивительно, пуля уда­рила в маленького бронзового Шекспира на камине, отскочила под прямым углом, пробила окно и ранила почтальона, который как раз подходил к дверям с заказным письмом из Нортхэмптоншира»! И неважно, что сам сэр Питер, живой и здоровый, обзывает сплетников фуриями и гадюками. Они щебечут, выражая ему свое глубочайшее сочувствие, и с достоинством раскланиваются, зная, что их уроки зло­словия будут длиться еще очень долго.

В. Л. Сагалова