1. Античный период в истории естествознания

Очень трудно выделить точку зарождения естествознания. Уже в далекой древности люди пытались понять и объяснить себе природный мир. Знание его закономерностей было необходимо им прежде всего в практическом плане (подготовка к смене времен года, к сезонам засухи, дождей и разлива рек, знание признаков плодородности почв, климатических особенностей и так далее). Так, «необходимость вычислять периоды подъема и спада воды в Ниле создала египетскую астрономию, а вместе с тем господство касты жрецов как руководителей земледелия» [7, стр. 522]. Египетские пирамиды (с XXVII в. до н.э.), британское языческое капище Стоунхендж, (1900 до н.э.) были воплощением замечательных знаний в математике, астрономии, геодезии, механике, строительном деле. Уже семь тысячелетий известен гномон (солнечные часы), пять тысяч лет назад в Египте появился учебник хирургии, примерно к тому же времени относятся месопотамские географические карты.

Были накоплены значительные знания в механике, медицине, ботанике, зоологии. Особое же место среди наук о природе занимала астрономия, удовлетворявшая в одинаковой степени как практические потребности, так и мировоззренческие запросы пытливого разума. Уже 1800 г. до н.э., при правителе Хаммурапи, в Вавилоне существовал обширный каталог звезд, а в VIII в. до н.э. была создана регулярная астрономическая служба. Астрономия давала постоянные импульсы математическим исследованиям, и именно наблюдения неба привели к тому, что в Вавилоне была принята не привычная для нас теперь система чисел, а числовая цепь, соответствующая угловому делению (1-60, 61-3600). Первые числовые символы обнаруживаются в письменных памятниках царства Урук (Междуречье), в минойской культуре о. Крит, в Мохенджо-Даро и Хараппе (III тысячелетие до н.э.). К началу III тысячелетия относятся геометрическое решение квадратных уравнений (Месопотамия, Греция), вычисления объемов геометрических фигур.

Особое место астрономии было обусловлено тем, что в ее задачи входили также астрологические прорицания, имевшие соответствующую «идейную базу». Для мышления древних народов характерны представления о единосущности всех элементов окружающего мира - людей, растений, животных, небесных тел. С этой точки зрения для понимания природных явлений подходили мерки человеческого поведения - то, что известно наилучшим образом. Это и было причиной антропоморфности картины мира в древние (и не только в древние) времена (от греч. антропос - человек, морфос - форма, т. е. по образу и подобию человека). Понятно тогда, почему то или иное расположение светил, направление ветров и так далее могли определять судьбу человека.

Не в меньшей степени, чем практическим потребностям, происхождение и развитие науки обязано и мировоззренческим стимулам. Будучи не менее, если не более любознательными, чем сейчас, люди далекой древности пытались возместить недостаток знаний полетом воображения, смелыми домыслами, нашедшими воплощение в красивых мифологиях Египта, Вавилона и Шумера, Китая, Индии, античной Греции. В сознании той эпохи имело место причудливое переплетение научных наблюдений, мифологии и религии; вместилищем знания служили мифы, сказки, эпос, многие компоненты которых теряются в попытках «перевода» содержащегося в них знания «на наш язык».

В поисках сил, управляющих миропорядком и обеспечивающих их устойчивость, у египтян, вавилонян, греков складывается «драматическая концепция природы» (Ф. Вензинк), в которой упорядоченность достигается ценой постоянного конфликта, столкновения множества сил, когда даже верховная сила вынуждена находиться в постоянной активности. Так, Солнце, верховное светило, неизменно появляется каждое утро, всякий раз преодолевая сопротивления мрака и хаоса, побеждая их и отвоевывая положенное ему место.

И в египетской, и в вавилонской мифоноэтике мир рождается из хаоса, благодаря действию упорядочивающих хаос сил. И опять же в древнеегипетской картине сотворения мира из хаоса, возникновения жизни из первобытной бездны Нун поступают аналогии, почерпнутые из наблюдений за Нилом. Для вавилонской же мифокосмогонии столь же характерен мотив периодического возвращения «первобытного» моря, хаоса, навеянный, мощными разливами Тигра и Евфрата, породившими и миф о всемирном потопе.

Условия аристократической Греции, с относительно мягким и гуманным рабовладельческим строем, были уникальными для создания натурфилософских систем, осмысливающих и описывающих мир как единое целое. Конечно, в них недостаток научных данных восполнялся полетом воображения. Этот путь породил не только «трех китов», на которых держится Земля, но и такие догадки, как представление об атомах.

В античных представлениях о природе отчетливо прослеживается путь «от мифа к логосу» (Ф. Кессиди), к поискам внутренних закономерностей и механизмов природных явлений, логики их взаимосвязей.

Так если у Гомера и Гесиода многие природные явления происходят по капризам и прихотям мстительных богов, то уже у философа Анаксимандра присутствует мотив «господства в мире космической справедливости, умеряющей борьбу противоположностей».

Перенесение на космос особенностей античного полиса происходило еще и вследствие характерного для греков взгляда на мир как на своего рода дом, дающий всем тварям прибежище и безопасность. Не случайно в центре этого космического дома помещалось Солнце как очаг, занимавший центральное место в любом греческом доме. Античный космос, хотя и огромный, ограничен в размерах. При этом он обладает чертами живого существа. Первые шаги представлений о природном мире сказываются в трактовке хаоса, который выступает не как бесформенное состояние, а как исходное условие существования всех вещей, их вместилище. В таком разверзающемся пространстве хаос имеет смысл природного первоначала.

Античная культура, начавшаяся как «прекрасный май, который цветет лишь однажды, и никогда более» (И. Гете), исчерпала себя и была смещена христианским Средневековьем [8, стр.39].